Zombi in Russia
Шрифт:
— Ладно, — посерьезнел Коваль, — я тебя слушаю.
Умрюнец под его взглядом помедлил, потому снова опустился в кресло. Вцепился в обтянутые стареньким кожзамом подлокотники и выпустил когти. Шурка понял, что надо как-то подбодрить напарника, а то, похоже, они тут оба на нервах. Причем, если вдуматься, нервничают из-за пустяков, упуская из виду самое главное. Умрюнец уже рот открыл, чтобы начать серьезный разговор, на который сам же напросился, но тут охотник отлив от косяка и пошел в его сторону. Приблизился, уперся левой ладонью в спинку кресла, наклонился.
— Сема, — проникновенно начал Шурка, приблизив лицо к лицу умрюнца практически вплотную, — мы же с тобой оба врачи, я ведь правильно понимаю А это значит, что лучше других умеем называть вещи
— Я никогда не хотел детей, — вместо согласия, начал умрюнец, косвенно подтверждая все сказанное охотником, — потому что знал, никто из них не будет моим. Все общие, мы всей общиной их воспитываем обычно. Но теперь… ты ведь, как Всеволод, откажешься отдавать его в могильник… домовенка.
— Конечно, — Шурка резко выпрямился, — он будет и моим тоже. С какой стати моего ребенка должны воспитывать какие-то посторонние умрюнцы.
Семка облегченно выдохнул и, не поднимая глаз, признался
— Поэтому теперь хочу. Но ты сказал в машине, что должен подумать… — сказав это, умрюнец вскинул быстрый взгляд на охотника и снова отвел глаза.
— И все еще думаю, — неуверенно откликнулся Коваль, который считал, что с утреннего разговора по возвращении домой от Велесова, прошло слишком мало времени. Ничего путного надумать он так и не успел. Но спешить-то, вроде, некуда, так чего ж тогда ганашиться
— Я просто хотел сказать… — начла умрюнец, но его перебили.
— Папа-папа, а ты видел, как Сема карандаши обратно склеивает — вопросил Сережка, вбежавший в комнату вприпрыжку. Похоже, они с братом уже успели выложить продукты на стол. Шустрые, слово не то!
— И как же ты их склеиваешь — спросил Коваль у Семки, как только Сережка забрался под отцовскую руку и весело улыбнулся умрюнцу.
Тот откатился в кресле чуть в сторону и указал взглядом на стол, где лежали три целых карандаша и один, который все еще был разломан на две половинки. Момент, когда они срослись между собой в единое целое, ускользнул от Шурки. Похоже, это случилось мгновенно, поэтому невооруженным взглядом пронаблюдать сам процесс не удалось.
— И что же, вы все так можете — осторожно уточнил у напарника охотник.
— Нет. Я травник, поэтому бытовое волшебство можно назвать одной из второстепенных… — Семка запнулся, а потом с трудов выговорил — специализаций, — и, расслабившись, перевел дух, — Уф!
— Тяжело, когда неблагозвучно — догадался Коваль. Семка поднял взгляд и кивнул. И продолжил мысль после передышки
— Но у домовых это получается само собой. Поэтому если… — умрюнец снова запнулся. Попытался зайти с другой стороны и намекнуть, что если Шурка позволит прийти в их семью домовенку, то это будет весьма удобно, даже рот открыл, но его снова перебили.
— Эй! А я! Я тоже хочу все знать! — возмущенно возопил оскорбленный до глубины души Вовка, который почему-то задержался на кухне, — И почему Сема заговорил И почему карандаши срослись
— Просто наш Сема немного волшебник, — с улыбкой пояснил Шурка, позволив старшему сынишке просунуть голову под его вторую руку.
— А почему теперь говорит — насупившись, уточнил Вовка больше у самого Семки, чем у Шурика, потому что смотрел в этот момент только на умрюнца.
— Потому что мы с вашим папой помирились.
— А вы ссорились
— Он хотел сказать подружились, — поправил напарника Коваль и поверх детских макушек сделал страшные глаза.
Умрюнец сообразил, что был не прав, и послушно закивал, подтверждая сказанное.
— Значит, ему теперь можно с нами оставаться, да Не покусает — выдал непосредственный Сережка, из-за чего сам того не зная, вогнал Коваля в краску. Шурке был стыдно перед напарником за такие мысли. Но он, действительно, как и генерал Львов, как и другие охотники, до недавнего времени считал умрюнцев кем-то вроде чуть облагороженных йетти. А оказалось, что некоторые поразумнее иных людей будут. Не говоря уже о различных талантах и экстросенсорных способностях.
— Не укушу, — торжественно пообещал Сема мальчишкам и поднял взгляд на Шурку. — Если ты согласишься, это не больно, только приятно. Очень приятно. И займет всего час твоего времени… — но, заметив, как переменилось лицо охотника, умрюнец поспешил поправиться — полчаса, даже за двадцать минут можно успеть. И все, больше никогда…
— Я понял, — резко обрубил Коваль и вместе с мальчишками развернулся к умрюнцу спиной. Сказал, не оборачиваясь — Идем на кухню. А то у эти два бандита еще не обедали, — сказал он позволив развеселившимся мальчишкам повиснуть у себя на руках. И пошел с ними к выходу, правда, старший Вовка все же спросил
— А что не больно Если укусит
— Нет.
— А что тогда — поддержал старшего брата Сережка.
— Меньше знаешь, крепче спишь, — отшутился Шурка и скрылся на кухне.
Семка, оставшийся сидеть в кресле, грустно вздохнул. А он так рассчитывал, что сможет убедить напарника уже сегодня. Только дело было не в том, что он хотел умрёнка вот прямо вынь и положь. Напротив, он мог бы и подождать. Просто на фоне последних событий отчаянно не хотелось, чтобы хоть что-то тянуло за душу. Он уже жалел, что позволили напарнику сегодня утром, в машине, завести разговор о возможном совместном потомстве. Семке нравились шуркины дети, он был бы рад, если бы его собственный сын смог расти и воспитываться вместе с ними, но… считал, что далеко не так сильно хочет умрёнка, чтобы из-за него портить отношения с напарником, с которым только-только удалось наладить настоящий контакт. Теперь ведь столько можно будет сделать вдвоем, сколькому друг у друга научиться. Люди со своими синтетическими таблетками совсем забыли о народной медицине. Убеждены, что это все лженаука и ничего путного из примочек и травок никогда не выйдет. А ведь все потому, что утратили подлинные рецепты, которые со временем стараниями различных шарлатанов были заменены ложными, и теперь больше калечат, чем лечат. Семка был одержим идеей научить Шурку лечить по-настоящему, потому что чувствовал в том истинную родственную душу. И готов был пожертвовать призрачным семейным счастьем, о котором по большому счету никогда не мечтал, но заручиться поддержкой напарника в своих врачебных и целительских начинаниях.
Шурка был расстроен. Дал мальчишкам задание помыть овощи, а сам занялся готовкой омлета с ветчиной, укропом и помидорами. Вовка с Сережкой его просто обожали, хотя само по себе блюдо было простым и особых затрат не требовало. Ну, тут как говорится, на вкус и цвет. Правда, на этот раз, взбалтывая яйца с молоком, мыслями Шурка был далеко. Ему было отчаянно обидно, что Сема так представлял себе их дальнейшую совместную жизнь. Слово-то какое! Нарочно не придумаешь! При этом, как взрослый и здравомыслящий человек, Коваль понимал, что обижаться не на что. Это он, как последний идиот, решил, что небезразличен умрюнцу еще и в этом смысле, не только как друг. А тот изначально не давал повода так думать. И пока сам Шурка маялся вопросом, кто будет снизу, Семка искренне полагал, что все их контакты ограничатся часом или даже тридцатью минутами, которые, по словам самого урюнца, потребуются тому для зачатия. Вот и вся любовь, мать ее! А он губу раскатал! Ну не идиот ли Хотя даже самому себе Шурка не мог объяснить, почему ему так приглянулась мысль о… любовных отношениях именно с Семкой. Конечно, эффект подвесного моста — страшная сила, но не настолько же, чтобы полностью лишить здравомыслия. Более того, еще совсем недавно Шурка искренне полагал, что никогда не сможет впустить в их с мальчишками дом другую женщину и позволить Сережке и Вовке называть ее мамой. После смерти Алены прошло уже больше шести лет. Она умерла в родах, когда ее погрыз умрун. Поэтому до сих пор было неизвестно, как такое могло сказаться на Сережке. Кстати, теперь можно было спросить у Семы, что он думает по этому поводу. Вот только как-то запоздало Шурка об этом вспомнил. А все почему Да, потому что…