Зомби
Шрифт:
Иногда он жаловался на то, что ему кажется, будто за ним следят. Он утверждал, что ночью перехватывал чьи-то взгляды, кто-то всматривался в его комнату с улицы. Я говорил ему, что виной тому расшатанные нервы и игра воображения, а еще страх перед тем, что кто-нибудь обнаружит два обугленных трупа, похороненные в его доме.
— Но пока ты являешься владельцем этого дома, никто не может проникнуть внутрь. Значит, никто ничего не узнает, — убеждал я Пула. — Не волнуйся, мы в безопасности. Забудь. Все в прошлом.
На протяжении последующих месяцев я надеялся лишь на то, что у Пула не случится психического расстройства и хватит силы воли, чтобы
Только прошлым вечером, когда я прочел о его смерти в газете "Обозреватель Барчестера", я впервые понял, какие кошмарные десять месяцев он пережил, потому что расчлененное, изувеченное тело Пула нашли неподалеку от его дома. Полиция никого не заподозрила. Был лишь один ключ к разгадке страшной тайны отвратительного убийства: следы праха на расчлененных останках тела и обломки человеческих ногтей, найденные в трупе. Но как выяснилось сегодня, ногти эти обладали весьма непонятным качеством, по крайней мере для полицейских, расследующих дело смерти Пула: они были очень-очень старые и никак не могли отломиться от пальцев живого человека. Как мне сказал инспектор, по-видимому, эти ногти какой-то негодяй с извращенным чувством юмора выкопал из могилы и вогнал в мертвое тело.
Только я один знаю правду о смерти Пула. И я уже заметил, что ночью за моим домом следят. Именно поэтому с наступлением темноты я не выхожу из дому. Я повесил распятия во всевозможных местах, через которые можно проникнуть в мой дом.
Они ждут, когда я допущу хоть одну незначительную оплошность, как это в конце концов случилось с Пулом. Они хотят отомстить и мне. Если эта рукопись попала к вам в руки, значит, я уже совершил эту оплошность. Господи, помилуй мою душу, если это произойдет!
Грэм Мастертон
Похищение мистера Билла
Для нашего сборника Грэм Мастертон сочинил нечто новое и неординарное. Не слишком забегая вперед, можно сказать, что "Похищение мистера Билла" — смелое сочетание древнего мифа с игрой детского воображения, вполне подходящее для данной антологии.
Последние рассказы Мастертона вышли в свет в третьем и четвертом сборниках "Голоса тьмы" ("Dark Voices"), "Вампиры" ("The Mammoth Book of Vampires"), "Саман горячая кровь" ("Hottest Blood"), а также в книге автора "Две недели страха" ("Fortnight of Fear"). На счету автора более двадцати романов в жанре ужасов, в их число входят "Гимн" ("Hymn"), "Ангел тьмы" ("Black Angel"), "Глубокий транс" ("Death Trance"), "Жертва" ("Prey"), а также роман "Ночь Маниту" ("Night of the Manitou"), являющийся вторым сиквелом к первой объемной работе — "Маниту" ("Manitou").
Было самое начало пятого, когда дневной свет внезапно померк, предвещая грозу, и с неба хлынули ледяные потоки дождя. На несколько минут
Затем сады опустели, всецело предоставленные дождю, канадским гусям и порывам шквалистого ветра, срывавшим с деревьев листву. Марджори, торопливо катившая маленькую темно-синюю колясочку Уильяма, осталась совсем одна. Красный твидовый пиджак и длинная черная плиссированная юбка промокли насквозь. Когда она уходила из дому, ярко сияло солнце, а небеса были кристально чистые, словно тарелки для праздничного обеда. Поэтому у нее с собой не оказалось ни зонта, ни дождевика.
24
Помощница по хозяйству (иностранка, обычно работает за кров и стол, обучаясь языку) (фр.).
Марджори не думала, что задержится у дядюшки Майкла так долго, но старичок совсем одряхлел и едва справлялся с простейшими действиями. Она напоила его чаем, прицела в порядок постель, пропылесосила пол, а в это время Уильям лежал на диване, дрыгал ножонками и агукал. Дядюшка наблюдал за мальчонкой слезящимися глазами, его руки двумя сморщенными желтыми листами папиросной бумаги покоились на коленях, разум старика то затухал, то прояснялся, точно так же как мерк и разгорался солнечный свет.
На прощание Марджори поцеловала дядю, который сжал ее ладонь двумя руками и прошептал:
— Ведь ты будешь хорошо заботиться о мальчугане, правда? Ты же не знаешь, кто может положить на него глаз. Тебе неизвестно, кому взбредет в голову забрать его.
— Ох, дядя, ведь ты же знаешь, что я никогда не выпускаю малыша из виду. К тому же если он кому-то нужен — что ж, милости просим. Тогда я наконец-то смогу ночью выспаться.
— Не говори так, Марджори. Никогда не говори. Подумай обо всех матерях, сказавших такие слова пусть просто в шутку, а потом терзавшихся в муках оттого, что вовремя не отрезали себе языки.
— Ну, дядя… Зачем же видеть все в черном свете? Я позвоню тебе, когда доберусь до дому, чтобы узнать, все ли у тебя в порядке. А теперь мне пора. Сегодня вечером я готовлю чешуа из курицы.
Дядя Майкл кивнул.
— Чешуа из курицы… — как-то неопределенно протянул он. И затем добавил: — Про пену не забывай.
— Конечно же нет, дядя! Я же не хочу, чтобы ужин подгорел. А теперь я пойду, а ты закрой дверь на цепочку.
И вот она торопливо шагала мимо Круглого пруда. Катить коляску по мокрой траве нелегко, и Марджори замедлила шаг. Ей вспомнилась древняя китайская поговорка "К чему спешить под дождем? Ведь впереди дождь хлещет так же сильно".
До прилета канадских гусей Круглый пруд был чистый, опрятный и мирный, по нему плавали утки и маленькие игрушечные яхты. Теперь же вода стала мутной и грязной, пруд сделался неприглядным и даже будто бы опасным, словно любимая драгоценная вещь, которую незнакомцы забрали силой и сломали. Прошлой весной у Марджори угнали "пежо". Машину разбили, в салоне мочились. Не было и речи о том, чтобы починить и вновь сесть за руль этого автомобиля. Или какого-нибудь другого.
Она вышла из-под прикрытия деревьев, и в лицо ей хлестнул холодный дождь. Уильям не спал и размахивал ручонками. Марджори знала, что он проголодался. Вернувшись домой, первым делом надо будет его накормить.