Zombiewood
Шрифт:
Потом мы с Беном вспомнили, как у нас училка померла прямо на уроке. Я уже говорил, что зорги учатся долго, и иногда старшие классы присутствуют на уроках у младших. Для закрепления материала. Это был урок истории. Учительница, пожилая женщина. Дала нам какое-то задание, а сама села за свой стол и, кажется уснула. Мы во всяком случае, так решили. Но когда я подошел к ней с тетрадью, чуть не лишился пальцев. Если бы не моя реакция, пришлось бы неделю новые отращивать. Она вскочила и стала кидаться на всех подряд. В итоге кто-то сломал швабру, и ее пригвоздили обломком черенка к двери. На шум сбежался народ. Ученики ржали в голос. Учителя поохали. Потом приехали дезинфекторы, бабульку увезли на кремацию. В общем, весело было.
–Слушай, Сильвия, – вновь раздался голос Бена. – А ты в постели тоже такая серьезная?
–Бен, она не ответит, я уже спрашивал.
–А может, она еще девочка?
–Кто ее знает.
–Или эта, как их там, ну по девочкам короче. Так ты, Сильвия, смотри. Кремируют живьем, и не посмотрят, что зорг.
–Бен, – раздался голос Сильвии.
–Чего?
–Я смотрю, у тебя острый язык?
–Не жалуюсь, а к чему ты клонишь?
–Если он у тебя такой острый, побрей мой зад!
–Ого! – удивился я. – Сильвия, ты делаешь успехи. Еще лет сто, и с нами по барам шляться начнешь. Бен, один – один.
–Сильвия, детка, – это снова Бен. – А ты что не бреешь задницу? Чтоб твари, когда будут тебя жрать, подавились волосами? Так знай, они не подавятся. А вот твой труп имеет все шансы потом бегать и светить волосатой жопой.
–Да пошел ты, Бен!
–Итого два – один. Бен, смотри. Впереди педики.
–Дед, это не педики. Обычные зомби. Старые, правда.
–Бен, смотри, что они творят! – же заорал я.
–Мать твою за ногу. Дед, меня глючит, или они правда сеть растягивают?
–Нет, не глючит. Я такого еще не видел. Мочи их, стреляй!
Мы открыли огонь из всех орудий. Твари впереди растягивали стальную сеть поперек дороги. Мы их, конечно, расстреляли. Но толку-то? Если эти говнюки научились соображать, то могут быть серьезные неприятности.
–Бен.
–Чего тебе, Дед?
–Какого хрена это было?
–А я откуда знаю?
–Это твой участок, Бен!
–Мой участок – окрестности Кароса. А тут уже ничейная земля.
–И что ты думаешь по этому поводу?
–А что мозг ломать? Вернемся, доложу в контору. Наше дело маленькое, сам ведь знаешь.
–Согласен. Но думаю, стоит следить повнимательнее. А то еще чего-нибудь новенькое пропустим.
–Верно говоришь. Дед, как спать будем?
–Бен, ты под Сильвию косить решил?
–Да нет, идиот. Давай время раскидаем.
– Дельная мысль. Можешь ложиться. Время уже к десяти, я в полночь тебя подниму.
–Добро.
Я взял на буксир квадролет Бена. Тоже очень интересный механизм, выходить и останавливаться не надо. Просто выходишь вперед, сзади идущий нажимает пару кнопок, и мы на магнитной сцепке. При этом квадролет буксируемого летит, как и летел, то есть не тормозит буксировщик. Только рулит тот, что впереди. Удобно, практично и позволяет сэкономить время.
Я углубился в воспоминания. Первых зоргов учили, что называется, в процессе. Это сейчас обучение поставили на конвейер. Тогда все было иначе. Зомби вырезали целые города. В возрасте пяти лет, как и положено, мама отвела меня на тест. Это обязательная процедура. Уклонение жестоко карается. Правда, тогда еще не было этого закона. Да и тестировали всех подряд, и взрослых, и детей. Собственно, ничего необычного в самом тесте. Вводят сыворотку. Если реакции нет, значит не подошел. Если поднялась температура, потерял сознание, или побледнел, значит есть шанс воспитать зорга. Взрослые оказались непригодны. Дети, в возрасте только от пяти до семи лет.
Так вот, мама привела меня в лабораторию. Меня укололи. Сначала реакции ноль. Мама уже обрадовалась. Но уже через пять минут зрачки у меня сузились, кожа стала мраморного цвета. Я стал слышать, как пищат крысы в подвале. Как трутся детали двигателя в машине на другой стороне улицы. Мужик в белом халате сообщил матери, что я остаюсь тут. Он взял меня за руку и повел по коридору. Я обернулся, мама помахала мне рукой. В глазах у нее стояли слезы, но она улыбалась. Мать я с тех пор не видел.
Родственникам запрещается видеться с детьми, которые прошли тест. Жестоко? Да, но это позволяет делать созданий без прошлого. Которым нечего терять. Первое время я, конечно, тосковал по дому. Но детский мозг так устроен, что легко перестраивается. Родных мне заменили такие же дети, попавшие в число обучаемых. Мамами и папами нам стали наши учителя. Я был в первой сотне. Стрелять я уже тогда умел. Из мелкашек, но все-таки умел. Позже я узнал, что такая реакция на сыворотку, как у меня – одна на миллиард. Реакции как раз и делятся на четыре типа. Первая – потеря сознания. Такие чаще всего не доживают до конца обучения или дохнут в первые десять лет после выпуска. Вторая – повышение температуры, это большинство. Средний класс, так сказать. Вероятность выживания в процессе обучения и на работе – примерно пятьдесят на пятьдесят. Третья -побледнение, но не как у меня тогда было, просто кровь отливает от лица и все. Такие живут изрядно дольше. И четвертая, кожа становится мраморного цвета, на ощупь слегка твердеет, зрачки расширяются, как от травки, обостряются все органы чувств. Движения становятся быстрыми и точными. Повышается уровень адреналина. Такие детки редкость, и вот они становятся мастерами.
В академии нас первые два года гоняли по физической подготовке. Потом добавили школьные предметы. Плюс постоянно делали уколы, от которых потом выворачивало наизнанку. В десять лет нас стали обкалывать еще больше, да еще и поили всякой дрянью.
Нас гоняли по всем предметам. В спортзале многие теряли сознание. До десяти лет дожили восемьдесят из сотни. В шестнадцать нас отправили на первое задание. С него вернулась половина. Но мы тогда угрохали не меньше двух тысяч подонков. В двадцать лет нам стали поручать мелких. Так я познакомился с Беном. Тоже очень правильный ход со стороны руководства. Мы машины без чувств, но заботиться, любить и сострадать мы должны уметь. Парадокс, но все же. До пятидесяти дожили десять из тех, кто пришел вместе со мной. Этой же десяткой мы и выпустились. В первые пятьдесят лет померли еще четверо. А еще за сто лет я остался один из выпуска.
К моменту выпуска у нас у всех уже были шрамы, полученные на заданиях. У некоторых были награды. Мы пережили своих первых учителей. Мы забыли родню. Но мы стали зоргами. Сейчас, конечно, процент выживания чуть больше на учебе. Тех, кто учится, до пятидесяти лет не кидают в пекло. Да и после пятидесяти отправляют лишь с опытными зоргами в паре, на какую-нибудь мелочь.
Свои первые пятьдесят лет службы я и не помню толком. Сплошные задания. Мы были везде. Твари лезли, мы их убивали. Сплошное кровавое месиво. Никогда не забуду, как меня чуть не сожрал мой же однокурсник. Его звали Данди. Он пропустил удар по шее. А через минуту кинулся на меня. Мы с ним хорошо дружили. Но я снес ему башку. Нехрен кусаться было. Мы тогда ещё были молоды, и в нас не влили все зелья, и от некоторых ран, типа той, которую получил он, могли умереть, ну и соответственно стать зомби. Сейчас нам пофигу на такие раны. Я со вспоротым горлом даже не чихну, просто продолжу крошить уродов.