Зона отчуждения
Шрифт:
Внизу отец Василий и настоятель игумен Илларион, проводив Фёдора и Лиду, обменялись многозначительными взглядами. А когда десять минут спустя Фёдор так и не вернулся, отец Василий поднял наполовину распотрошённый Лидой цветок и задумчиво произнёс:
– Может теперь он, наконец, перестанет мучить душу несуществующей виной. И заметит, какими глазами Лидочка на него смотрит с первой их встречи.
Настоятель на это улыбнулся, с кряхтением присел на лавочку и ответил:
– Гляжу я на них, и у самого душа радуется. Они хорошо подойдут друг другу.
– Вот только время ли сейчас? Нам надо быть предельно сосредоточенными. Беспокоит меня вчерашнее нападение.
Отец Василий на секунду прикусил нижнюю губу, явно раздумывая – продолжать мысль или нет. Всё-таки решился. Сел на скамеечку рядом, сорвал травинку, и, будто это верёвочка, принялся вязать на ней узелок за узелком. Одновременно, негромко, так, чтобы его слышал лишь игумен, продолжил.
– Словно не животные из Тумана напали – армия. Сначала эти полусобаки. Мотопехота, прорыв, дезорганизация коммуникаций. Мы отступили в укреплённое место – они подтянули за несколько дней второй эшелон, свой аналог спецтехники и штурмовые части. Следом будет авианалёт или...
– Да будет вам. Это в вас говорит профессиональная деформация, – отмахнулся отец Илларион. – Из прошлой жизни опыт заговорил, но аналогия мне кажется не очень. Господь нас не оставит, – настоятель отложил цветок в сторону и поднял взгляд на небо. – Наоборот, в этой зарождающейся на наших глазах любви я вижу знак. Любовь есть жизнь, а жизнь – это будущее. Значит, всё закончится хорошо. Посмотрите лучше туда.
Настоятель показал рукой налево и тепло улыбнулся. Морщинки возраста в уголках глаз разгладились, отец Илларион будто помолодел лет на десять. Лавочка стояла как раз на углу дома, и был хорошо виден участок между жилым корпусом и главным монастырским храмом. Заборчик там снесли ещё в первый день, организовали детскую площадку. Там, словно ничего не случилось, под присмотром пары взрослых, на площадке резвились дети.
– Жизнь продолжается, сын мой. Как бы ни было плохо вчера – сегодня всё равно пришёл новый день.
– Ваши слова да кому-то в уши.
Отец Василий с таким взглядом на жизнь явно был не согласен. И уже открыл рот возразить, когда его прервали. Подошла главная повариха. Решив, что еда на две сотни ртов важнее каких-то там разговоров, дородная тётка низким голосом обратилась к игумену:
– Отец Илларион. Мне бы ключ от склада с картошкой. Специально даже этого взяла.
Она махнула рукой в сторону стоящего в стороне с вечно недовольным видом Костика.
– Я бы у отца Алексия спросила. Да спит он. Будить нельзя.
Мужчины невольно переглянулись и улыбнулись. Героический келарь кинулся в самую гущу вчерашней схватки, и, к удивлению, не получил ни царапины. Зато здорово потянул руку, орудуя лопатой. Поэтому врач наложила ему тугую повязку и вколола снотворного, чтобы поспал и пришёл в себя.
– Хорошо.
Настоятель достал из-под рясы связку ключей, отстегнул один. Подумал, и отстегнул ещё один:
– Я вот думаю, Нина Львовна. Надо людей подбодрить. Хоть и дорогой ценой, но выстояли мы. Это от склада со сладким. Сгущёнка, кажется, даже были полуфабрикаты коржей. Торт бы на сегодняшний стол поставить.
Повариха кивнула, посветлела лицом:
– Вы правы, отец Илларион. Сделаем, – сунула ключи в карман халата, бросила Костику: – Чё застыл как неживой? Пошли. Да мешки, мешки не забудь, вон один упал. Ох, принесла нам такого недотёпу нелёгкая.
И широким шагом отправилась к складам. Даже не посмотрела на Костика, который, что-то бурча себе под нос, поплёлся следом. На двери каждого из складов была масляной краской нарисована цифра. Та же самая нацарапана на ключе. Открыв склад с картошкой, повариха выкинула на улицу пару лопат и прочий сельхозиснструмент – видимо кто-то сунул их не туда. Беззлобно поругалась себе под нос:
– У-у-у, неряхи. Развели тут бардак.
Ткнула Костика в спину:
– Набирай. Да смотри, нормально набирай. Я тебе не Настёна, опять как тогда всего по полмешка наложишь – оставлю без обеда. А я пока остальное поищу. Да, инструмент к стеночке снаружи поставишь. Ключ отдавать буду, сама про него скажу.
Пока Костик, кряхтя, будто столетний дед, безропотно набирал мешки, повариха отправилась искать следующий склад.
– Десять, одиннадцать, пятнадцать. Ну что за убогий нумеровал-то вас так? Ага. Вот ты где, двенадцатый.
Нина Львовна повернула в замке ключ, открыла дверь… И отпрыгнула назад. В нос ударила густая мускусная вонь, из полумрака сарая посмотрели два красных глаза. Вчера, получив в бок пулю, гориллоид сдвинул доски в задней стенке, пролез в сарай и спрятался. Зарылся в груду пустых картонных коробок, перешёл в бессознательное состояние. Потому во время зачистки его не заметили. Сейчас ускоренный метаболизм частично затянул рану, хотя засевшая пуля и снижала боеспособность. Но всё равно гориллоид был готов снова убивать.