Зона Притяжения
Шрифт:
– В таком случае я спускаюсь в челнок и начинаю подготавливать его к спуску.
– По инструкции спасательными капсулой служат старые модуля «Союзов» и новые «Федерации»! – возмутился я.
– Согласен, но, во-первых, туда еще надо проникнуть. А во-вторых, на челноке у нас будет возможность маневра при посадке, – сказал Робертсон удалясь к стыковочному модулю.
– А вы уверены, что ваш Спейсшип-3 не поврежден?
– То же самое я могу сказать и про ваш «Гагарин», который, кстати, находился ближе всех к эпицентру взрыва, а наш челнок был скрыт
– Ладно, хватит, препирательств. Будем действовать параллельно. А Осака пусть займется связью.
– Нет проблем, – ответил Робертсон, скрывшись внизу.
По большому счету мне было наплевать, на чем покинуть станцию. Наши капсулы со старых «Союзов» и новых «Федераций» или челнок Спейшип-3 были одинаково приспособлены для спасения (если конечно они целы). Я, прежде всего, хотел убедиться, что Цыплаков и Маккол действительно мертвы, как утверждал Робертсон.
Японец с усердием взялся за связь. Хотя я подозревал, что это был сизифов труд. Но интуиция подсказала мне, что Осаку сейчас нужно чем-то занять, чтобы он не зацикливался на смерти Грина.
В последнем модуле американского сегмента я нашел мертвого бортинженера Маккола. Его тело дрейфовало посередине отсека вместе с какими-то деталями. Слава богу, что он был повернут ко мне спиной, и я видел только вздутые и разорванные внутренним давление руки. Я двинулся дальше к нашему модулю в надежде застать там живого Цыплакова. Люк легко поддался, и я вошел внутрь. Как и предупреждал Робертсон, отсек был полностью разгерметизирован. Степаныча я увидел сразу. Он так и остался у пульта, глядя на меня неестественно выпученными глазами. Его лицо походило на ледяную маску со страшными порезами, заполненными застывшей кровью.
– О боже, нет! – невольно вскрикнул я.
– Что у вас там? – спросил Робертсон.
– Цыплаков погиб сразу.
– Сожалею…
Лучше бы мне этого не видеть, подумал я и повернул назад.
– Робертсон, как с челноком?
– Считайте, нам повезло! Это просто чудо какое-то! Если не считать нескольких пробоин, он практически не пострадал! Основные системы не повреждены, но вот со связью и здесь проблемы. А как вы? Добрались до спасательных модулей?
– Теперь в этом нет необходимости. Я двигаюсь к вам.
– Поторопитесь, температура быстро растет. Скоро станция начнет разваливаться…
– Послушайте Робертсон! Если вы сумели наладить управление двигателями, то почему бы вам не выправить орбиту станции? Если конечно еще не поздно.
– Господи, Добрынин! Неужели вы думаете, что я не попытался этого сделать!… Скорость падения не замедлилась ни на йоту! Станция обречена!
– Черт… - сдавлено произнес я и поспешил к челноку.
Уже через десять минут мы отсоединили стыковочный узел и заняли свои места. Здесь на челноке я был только пассажиром. Сейчас наша судьба всецело находилась в руках Робертсона.
Я сидел на месте второго пилота и наблюдал за его действиями. Мне показалось, что он чем-то озабочен.
– Добрынин, вы когда-нибудь управляли самолетом?
– К
– Понятно, значит, при посадке рассчитывать можно только на одного из нас.
– Я же предлагал, эвакуироваться на нашем модуле.
– Возможно, вы были правы… - тяжело вздохнул американец.
– Что случилось?! Может, вы поделитесь со мной?
Он пристально поглядел на меня, играя жевалками. Сквозь стекло шлема было видно, как по его бледному напряженному лицу текли ручейки пота.
– У меня не получается отлететь от станции…
После недолгой паузы гробовой тишины, в наушниках послышался голос японца:
– Может быть, не отошли фиксаторы?
Я помотал головой.
– Кажется, понял. Мы набрали слишком большую скорость. Станция просто давит на нас своим весом.
– В таком случае я увеличу тягу. – Робетсон потянулся к пульту.
Но я одернул его.
– Не стоит этого делать. Неизвестно к чему это может привести. Станция, например, может начать беспорядочно вращаться или же челнок врежется в какую-нибудь внешнюю конструкцию, – я указал на нависающие над нами искореженные солнечные батареи и фермы.
Американец медленно положил руку обратно и буквально скрепя зубами произнес:
– Черт возьми, вы правы. Но что же нам делать дальше?
– Ждать пока сопротивление атмосферы сорвет с нас эту шляпу, – удивительно, но я еще сохранил способность шутить.
– Как бы это сомбреро не накрыло нас своими широкими полями! Робертсон с опаской поглядел фермы и батареи, которые начинали постепенно изгибаться.
– Попробуйте еще раз связаться с Землей, – попросил японец.
– Если вы хотите услышать шум, то, пожалуйста, – склонившись на пультом Робертсон переключил нас на внешний канал.
По перепонкам больно ударило громкое хрипение, иногда срывающееся на треск или грохот. Это длилось всего несколько секунд, но даже когда Робертсон вырубил внешний радиоканал, шум еще долго звучал в ушах.
– Как вы полагаете, чем это может быть вызвано? – спросил Осака.
Но вопрос так и повис в пустоте, потому что никто из нас не знал однозначного ответа. И даже если бы знал, то это вряд ли помогло восстановить связь с Землей.
Мы летели молча, чувствуя, как растет перегрузка, и наши тела вдавливаются в кресла. Проклятое притяжение вновь побеждало нас, опуская на дно гравитационного колодца. Я закрыл глаза и увидел, что яблоки и Ньютон стали падать вниз. Все кончено. Сну было не суждено стать реальностью.
Тем временем снаружи начали оплавляться и распадаться элементы станции. Гнулись и рвались на части солнечные батареи, отваливались антенны. Красные от перегрева отсеки станции отдалялись от нас, а мы, избавившись от опасного груза, уходили в сторону. Наблюдая за этой картиной, американец не выдержал:
– Мы погубили людей и целое состояние… Вопрос ради чего? – он пристально поглядел на меня, - И все-таки, Добрынин, для чего предназначался ваш спутник?
– Не-зна-ю! – по слогам ответил я.