Зоопарк диковин нашей планеты
Шрифт:
Любопытно, что перед поимкой о существе подобного рода, а может быть именно о нем, из того же района сообщал А. К. Андерсон, администратор поселений побережья Гудзонова залива. Мало того, Андерсон заявлял, что несколько таких же экземпляров забрасывали камнями членов его изыскательской партии в 1864 году. И далее сведения покатились лавиной. Находились и похищавшиеся таким монстром, и наблюдавшие за заготовкой им пропитания. Объявился и капитан судна, к которому обратились жители маленького порта с просьбой вывезти их или предпринять какие-то меры против такого зверя, не дающего им возможности спать по ночам, и так далее и тому подобное.
Начав с
Слухи о живых ископаемых человекоподобных здесь циркулировали от одной страны к другой. Особенно много свидетельств оказалось в районах, примыкающих к экватору. Многие историки и хронисты древности (греческие, римские, арабские) не раз упоминали о диких волосатых существах, на которых охотились африканские жители, причем, судя по описаниям, это не были человекообразные обезьяны… Эйвельмансу удалось разыскать изображения двух таких существ, полученных на основе показаний очевидцев, — какун-дакари и кикомбо из Северо-Западного Заира.
Все началось с того, что три человека — капитан из Бристоля, французский путешественник и немецкий охотник — в начале нашего века заявили о существовании в Габоне и Конго «трех видов больших обезьян без хвоста». Первые два оказались гориллой (эбубу) и шимпанзе (се-ко). А третий? Его называли дедьека или додьека. Так возник вопрос о «третьем антропоиде»…
Анри Невиллю, зоологу Парижского музея естественной истории, удалось заполучить череп такого существа, что позволило установить, насколько он отличается от черепов шимпанзе и горилл. Череп принадлежал существу ростом около 2 метров 20 сантиметров. Во французском научном журнале «Маммалиа» («Млекопитающие») была опубликована статья, в которой осторожно говорилось: «Кроме шимпанзе и гориллы, в Габоне существует антропоид, которому местные жители приписывают повадки, не свойственные первым двум животным. Речь идет о виде, находящемся на грани исчезновения и живущем в отдаленных малоизученных районах. Это усложняет поиск».
Некоторый свет на проблему пролили сообщения путешественника Жоржа Триаля в книге «Десять лет охоты в Габоне». Однажды, когда он плыл от озера Огемуэ по реке Верхняя Мбанге, то повстречался с молодым предпринимателем, занимавшимся лесоразработками. И тот рассказал ему о необыкновенно крупном… орангутанге (напомним, что орангутанги живут исключительно в Юго-Восточной Азии), который время от времени появляется в этих краях, сея ужас среди местных жителей. Он описал его ярко-рыжим и проворным, несмотря на огромные размеры. Отметил удивительный голос, какого до этого он до сих пор никогда не слышал. И еще раз подчеркнул, что местные жители его панически боятся. Триалю самому довелось поучаствовать в охоте на кулукамба (так в этой местности называют гоминоида), правда не давшей результатов. Еще лесоразработчик поделился мнением, что кулукамба по многим признакам напоминает одновременно и гориллу, и шимпанзе. В принципе такое скрещивание возможно, хотя потомство получается стерильным. Очевидно, дебри Центральной Африки хранят еще и не такие зоологические тайны.
Пример?
Он решил последовать за стадом, следы привели его к крошечному оазису. Ожер осторожно приблизился к кустарнику и… почти лицом к лицу столкнулся с невысоким, чуть выше полутора метров ростом, юношей, скорее мальчиком, светлокожим и загорелым, с длинными прямыми прядями черных волос. От неожиданности юноша застыл на месте, а затем одним прыжком метнулся в заросли.
Ожер разбил палатку близ оазиса и провел там около десяти дней. За это время он видел юношу-газель несколько раз. Поигрывая на крошечной арабской свирельке, он сумел пробудить у него интерес к себе, хотя тот никак не мог избавиться от настороженности и держался от ученого на почтительном расстоянии. Он заметил, что между юношей и газелями существовала какая-то система взаимосвязи, состоящая из знаков и односложных звуков.
Однако время шло, пищевые запасы путешественника стали иссякать. Ожеру пришлось свернуть лагерь.
Сколько вопросов сразу возникает под впечатлением такого сообщения! Как бы хотелось расспросить Ожера, не заметил ли он волос на теле? Восхититься примененной приманкой-свирелью. Уточнить знаки и звуки. Не обязательно «натягивать» встреченное на привычные нам характеристики. Но если это человек, воспитанный газелями, то это тоже может иметь прямое отношение к исследованиям становления человека и представляет значительную ценность.
Европа — мощные руины человеческих знаний и представлений о нашем герое. Как верно полагал Б. Ф. Поршнев, размышляя о Европе, уместно начать с Греции и Рима. Ибо античные боги появились не на голом месте и тесто, из которого они вылеплены, было замешено на тех еще дрожжах! Поршнев первый счел их персонифицированными духами, населявшими в реалии поля, леса, рощи, все места у воды. В какой-то прекрасный миг, момент вдохновения из всех юнон, аполлонов, гераклов вдруг мощной волной человеческого интеллекта были рождены Юнона, Аполлон, Геракл. Общим же остались имена фавнов, сатиров, панов, сильванов, нимф. Их считали видимыми, но почти неуловимыми и… смертными.
Одним словом, они все же нелюди в самом низменном смысле слова. Эту тему наиболее полно в устных докладах охватил нынешний руководитель семинара по изучению реликтового гоминоида в Москве Д. Ю. Баянов.
О европейском зверочеловеке Б. Ф. Поршнев писал: «Да, средневековье знало его и сохранило нам немало памятных замет. Один из очагов — земли по Дунаю, издревле получившие даже имя Паннония, как страна, обильная панами. Долго сохранялись реликты в Альпах и в прилегающих массивах лесов. А изучение фольклора и преданий Северной Европы от Прибалтики и Скандинавии до Ирландии и Исландии говорит за то, что и здесь люди долго знали их в натуре, а потом в течение многих поколений перемалывали дошедшие сведения на жерновах сказок — странной потребности средневекового ума создать антитезу человеку».