Зов бездны

Мне было всего пять лет, когда я впервые увидел пещеру. Легко представить мое изумление!

Нас вел молодой крестьянин, держа в руках соломенный факел, от которого было больше копоти, чем света. Я с трудом различал зал с покатым, неровным полом. Мать держала меня за руку.

— Смотри, — сказала она мне, — там, в глубине, вечный мрак.

Я вытаращил глаза. Слова «вечный мрак» оставили в детском воображении глубокий и неизгладимый след. Да, я действительно считаю, что это посещение наложило отпечаток на всю мою жизнь: с тех пор я постоянно слышу «зов бездны».

Двадцатью годами позже, в 1923 году, в неизвестной тогда еще и неисследованной пещере Монтеспан я открыл самые древние статуи мира. Еще двадцать лет спустя, в 1943 году, я пошел на приступ Хенн-Морт, самой глубокой тогда пропасти Франции. А еще через десять лет, в 1953 году, я спустился на дно пропасти Пьер-Сен-Мартен, которая в то время считалась самой глубокой в мире.

Предлагая читателю новую книгу наблюдений, рассказов и воспоминаний о подземных исследованиях, я не буду повторять всего, о чем уже писал в разных вариантах в десяти предыдущих книгах. Вместо того чтобы оправдывать и объяснять мою полувековую профессию исследователя подземных глубин, скажу честно и откровенно: с давних пор и всю мою жизнь я слышал «зов бездны» и откликался на него душой и телом — иначе я просто не мог жить. Порой мне хотелось быть поэтом, воспеть в стихах пещеры, подземные пропасти и их таинственное эхо. Мне казалось, что спелеологии не хватало высшего признания — гимна на божественном языке поэзии.

Но теперь это сделано, причем сделано рукой мастера, который, насколько я знаю, впервые описал в стихах гроты и бездны, подземные реки и сталактиты, летучих мышей и пещерных медведей, доисторического человека и все чары подземного мира.

Мой друг и коллега Ральф Парро, литературный критик отдела искусства газеты «Западная Франция» в Лорьене, влюблен в спелеологию. Его перо, воодушевленное страстью к мрачным обитателям и вдохновленное разумом, создало для спелеологов их евангелие — евангелие вечной ночи. Поэма Ральфа Парро «Мрак и Молчание» заслуживает признания всех путешественников по подземельям и всех просвещенных людей. Современный Орфей, он бродил по мрачным галереям многочисленных пещер в Альпах и Пиренеях, от Веркора до Ардеша и Дордони. В своем вступительном стихотворении «Пещеры» он берет нас за руку и вводит в свои владения.

В поэме «Образы предыстории» поэт воскрешает сцены, некогда происходившие в культовой пещере. День уже угасает, и лишь последнее облачко пламенеет на горизонте…

В августе 1955 года марсельцы из спелеологической группы Прованса и скауты-спелеологи второй группы из Экса-в-Провансе вышли из грота Сигалер в Арьеже, пройдя вверх по руслу подземной реки этой пещеры пять километров и поднявшись на двести двадцать метров. Эту реку я открыл еще в 1932 году и исследовал по просьбе Пиренейской электрической компании.

Понадобилось три экспедиции (в 1953, 1954 и 1955 гг.), чтобы преодолеть пятьдесят два каскада и установить наконец, что силу подземной реки можно использовать для работы гидроэлектростанции.

Поулеглась радость по поводу этой победы, которая обошлась нам так дорого, и провансальцы, пристрастившись к Пиренеям, спросили меня, не знаю ли я другого объекта, достойного Сигалера и подходящего для будущих исследований. Я их обнадежил и предложил заняться массивом Арба в районе Верхней Гаронны, где, по моему мнению, таилось еще много неизвестного и где, возможно, их ожидали самые сенсационные открытия.

Мои друзья из Экса и марсельцы поверили мне и с энтузиазмом приняли предложение. Дальнейший рассказ свидетельствует о том, что им не пришлось об этом пожалеть.

На рассвете 21 июля 1956 года, несколько дней спустя после велогонки вокруг Франции, от перевала Порте д'Аспе на этапе Люшон — Тулуза, где совсем недавно промчались велосипедисты, какой-то человек поднимался в гору.

Согнувшись под тяжестью рюкзака, этот любитель утренних прогулок свернул с дороги, потом с узкой тропинки и за два часа подъема добрался до центра известкового массива Арба, который на границе Верхней Гаронны и Арьежа образует первые предгорья Пиренеев.

Одинокий путник, казалось, не замечал волшебного зрелища, открывавшегося с этого природного балкона, — восхода солнца над цепью гор. Он остановился на лужайке, собрал хворост для костра, однако разжигать его не стал. Затем порылся в рюкзаке, вытащил две простыни и тщательно расстелил их на еще сырой от росы траве. Неужели этот странный человек пришел сюда, чтобы улечься на голой земле и заснуть в тот час, когда все кругом просыпалось? По-видимому, нет, так как он сидел на выступе скалы и время от времени проверял свои часы, а потом осматривал западную часть горизонта.

Внезапно в тишине раннего утра, нарушаемой лишь посвистом только что проснувшихся дроздов, послышалось какое-то жужжание. Шум, сначала далекий и едва различимый, становился все громче и слышнее. Это был самолет. Он быстро приближался.

Человек вскочил, чиркнул спичкой и зажег искусно приготовленный костер, который сразу вспыхнул ярким пламенем. Тотчас же он подбросил в костер зеленые ветки можжевельника; они загорелись с треском; густой, едкий дым столбом поднялся в небо.

Сигнал и простыни, разложенные на земле в форме буквы «Т», заметили еще издалека. Спикировав в этом направлении, самолет, ревя моторами, на бреющем полете прошел над самой головой альпиниста. Это был «Дакота» с базы воздушно-десантных войск в По, управляемый майором Реноном. Самолет развернулся, пролетел еще ниже над сигнальным костром и начал сбрасывать парашюты. Заход следовал за заходом. Двадцать парашютов, раскрыв свои разноцветные венчики, опустили на землю около трех тонн снаряжения и продовольствия.