Зов одинокой души
Шрифт:
— Отлично.
— Кофе?
Он заколебался, затем сказал:
— Конечно.
Когда они пришли на кухню, она налила воды и полезла в холодильник за банкой кофе.
— Я хорошо вела себя, пока тебя не было, — сказала она, отсыпая зерна. — Никуда не заглядывала. Ни в ящики, ни в шкафы.
— Тогда откуда ты знаешь, где я держу кофе?
Она самодовольно улыбнулась.
— Просто я видела, как ты его оттуда доставал. Если подумать, я была не просто хорошей, я была
— Тяжело пришлось?
Она включила кофеварку.
— Тяжеловато, но я человек волевой. К тому же я ведь дала слово.
Он сводил с нее глаз. Она чувствовала напряженность его взгляда. Неужели она видит там проблески огня или же принимает желаемое за действительное?
— Как много парней у тебя было? — спросил он. — Таких как Чак.
Не совсем то направление разговора, которое бы ей хотелось.
— Парочка.
Он продолжал смотреть на нее.
— Ну, несколько, — призналась она.
— Й ты всех их пыталась исправить?
— В основном, и иногда получалось. Посмотри на Чака. Он, похоже, остепенился.
— Я страшно рад, — сухо бросил он. — Ты все еще планируешь спасти меня?
— Знаешь, я как раз думала об этом. Дело в том, что тебя, в сущности, не нужно спасать. Твоя жизнь вполне удовлетворительная. За исключением одиночества. Это очень плохо.
— Может, я люблю тишину.
— Никто не хочет быть все время один. Признайся, тебе же было приятно, когда ты приехал, что я здесь.
— Еще бы. Подъехать и увидеть, как какой-то идиот собирается ударить тебя, было забавно.
— Ах да. — Она и забыла про это. — Уверена, он бы не ударил.
— А я уверен в обратном. — Кейн придвинулся ближе. — Ты представляешь опасность для себя самой. Ты впутываешься, а потом не знаешь, как выпутаться. Тебе нужно над этим работать.
Она чувствовала жар его тела.
— Собираешься исправить меня? — спросила она, встретившись с его взглядом и затаив дыхание при виде огня, пылающего там. Восхитительное, горячее желание вернулось.
— Ты не поддаешься исправлению.
— Ты мог бы попробовать.
— У меня другое на уме.
Да! Она протянула руку и выключила кофеварку.
— Опять собираешься произносить ту свою речь? Насчет того, что ты никогда не звонишь, и что это только на одну ночь, и чтобы я ни на что не надеялась, потому что это только разобьет мне сердце?
Он колебался так долго, что ей захотелось забрать слова назад. Она понимала, что он нарушает свои правила, и если слишком давить на него, то может передумать. И тут он сказал;
— Нет.
Ее сердце подпрыгнуло, а тело начало таять, и возникло желание сорвать с себя одежду прямо здесь, на кухне.
— Правда? — пискнула она.
— Правда.
Он наклонился, собираясь поцеловать ее. Она приложила пальцы к его губам.
— Ты бы побил Чака?
— Если бы он прикоснулся к тебе.
— Ты хочешь сказать, если бы он ударил меня.
Его взгляд стал резче.
— Нет. Если бы он прикоснулся к тебе.
А потом он поцеловал ее.
Его рот обжигал, и ей захотелось отдать ему все. Он обнял ее и прижал к себе.
Он был уже твердым, и она поерзала, чтобы быть еще ближе. Чтобы почувствовать его всего, особенно его желание.
Он взял ее лицо в ладони и углубил поцелуй.
— Что такого в тебе? — Его голос звучал низко и хрипло. — Почему я не могу выбросить тебя из головы?
— Просто я неотразимая, — сказала она с улыбкой.
Он поднял голову и заглянул ей в глаза, но не улыбался,
— Да.-
Наклонившись, он взял ее на руки и понес в спальню. Там поставил на ноги и положил руки ей на плечи.
— Скажи мне, хочешь ты этого? И он еще спрашивает?
— Я хочу тебя, Кейн.
Он задрожал и потянулся к ней. Она бросилась в его объятия, и когда их тела прижались, слились от плеч до колен, у нее возникло чувство, словно она наконец нашла дорогу домой.
Он прикасался к ней повсюду. Его пальцы гладили спину, руки, бедра. Он целовал, лизал и покусывал, вызывая мурашки и чувственное покалывание на ее коже.
Ей приходилось крепко держаться за него, чтобы не упасть. Ноги дрожали, бедра пылали огнем. Жажда обуяла ее, делая безрассудной. Она потянула его галстук и развязала узел, затем принялась за пуговицы рубашки.
Ее благие намерения улетучились, когда он положил руки ей на грудь и большими пальцами стал дразнить тугие, напрягшиеся соски. Она закрыла глаза, когда волна ощущений накрыла ее с головой, и вскоре ей уже стало трудно дышать. А потом он и вовсе лишил ее дыхание, поцеловав.
Пока их языки сплетались, лаская друг друга, он опустил руку на пояс ее черных брюк, расстегнул пуговицу и опустил «молнию». А когда его пальцы скользнули ниже, все связные мысли вылетели у нее из головы.
Было только это мгновение, мужчина и волшебство, которое он творил. Когда он поднял голову, Уиллоу увидела в его глазах жгучее, обжигающее желание и что-то еще. Какой-то неясный надлом почудился ей в их глубине. Что-то, что взывало к ней. Его сердце? Душа?
Ее собственное сердце затрепетало при мысли, что этот одинокий мужчина открывает ей так много, делится с ней тем, чем не делился, быть может, ни с кем и никогда, и это не могло не вызвать ответного отклика в ее душе.