Зов Праматери
Шрифт:
Так первый раз в жизни Бану оказалась в пустыне. Впервые вскарабкалась на верблюда, впервые замотала лицо от угрожающего знойного ветра, впервые ела соленых сырых и едва поджаренных змей, впервые увидела каракуртовое гнездо и песчаную бурю, впервые с тех времен, когда скиталась по Ясу, умирала от жажды. Впервые почувствовала, как впиваются в тело ядовитые клыки гадюк…
Гор не дал ей умереть и тогда.
По возвращению домой девочка прошла еще один экзамен-испытание в паре с Габи, уже три года как отучившейся ученицей Мастера Ишли, имевшей восемнадцатый ранг.
В тот день очередного успеха в жизни Бансабиры случилось две вещи. Во-первых, о ней стали говорить, что она идет вперед семимильными шагами и что она наверняка дочь самой Богини Возмездия. А во-вторых, Бану поняла – она умирает. Девочка давно знала, что ничем хорошим не кончатся эти бесконечные тренировки, побои, каторжная работа, голод и недосып. Ничем хорошим не кончатся! И оказалась права – у неё открылось кровотечение в самом неожиданном месте! Дрянь дело! – думала девочка. Скажи она, что настолько расклеилась Гору, наставник опять посмеется (он всегда деловито усмехался, когда Бану корчилась от боли) и отвесит тумаков. Но делать-то что-то надо!
Девочка, едва выдалась свободная минута, побежала к Шавне. Зашла в комнату – в отличие от самой Бану и всех тех, кто еще проходил основной, пятилетний курс обучения, Шавна жила в немного более светлом и просторном помещении, расположенном на первом этаже основного здания храма. Шестнадцатилетняя брюнетка доучивалась уже седьмой год и усиленно тогда готовилась к решающему состязанию. При виде Бансабиры её светлокожее, обычно бесстрастное лицо всегда прояснялось, а в аметистовых глазах появлялась теплота:
– Привет, родная, – встретила Шавна подругу. – Что стряслось?
Паника, охватившая Бану, не укрылась от девушки.
– Шавна, – задыхаясь от сдерживаемых слез, обратилась Бану, – Шавна, миленькая… я умираю!
Шавна нахмурилась.
– Умираешь? Что ты такое говоришь, Бану? В чем дело?
Бансабира молчала, подавляя всхлипы.
– Это Гор опять разошелся? Бану, объясни толком.
– У… у меня кровь…
Бансабира объяснила симптомы в двух словах. Шавна расхохоталась. Отпустила руки Бану, подошла к сундучку в своей комнате, достала тонкую светлую ткань-сетку из льна.
– На, держи, будешь пользоваться этим.
Бансабира недоуменно уставилась на подругу, принимая дар.
– Как, Шавна?
Как эта чертова тряпка поможет ей спастись от кровотечения?! В таком месте жгутом ничего не перетянешь!
– Бану, успокойся, – примирительно сказала Шавна, все еще хихикая. – Будешь мучиться с этим теперь каждый месяц. Но иначе никак.
Бану спрашивала что-то еще, долго, настойчиво. Шавна её научила.
В октябре того года Гор снова отправил Бану в Ласбарн для заключения сделки с работорговцами.
– И помни, время и золото требуют опытных рук, – напутствовал Гор. – Так что постарайся.
Девочка кивнула и пошла по сходням.
В их отряде было четыре человека, командиром для подобных кампаний всегда назначался воин из первой десятки. На этот раз это был двадцатишестилетний Шухран, номер девятый, последний ученик Мастера Салазара. Следом шла Бансабира с её шестнадцатым местом, и еще двое юношей рангом ниже двадцатого. Отряд выглядел, мягко говоря, странно, но дело свое сделал – привез в Багровый храм и деньги, и рабов. Как бы все эти купчие в Ласбарне ни пытались подтрунивать над двенадцатилетней девочкой. Один был даже настолько смел, что потянул к ней свои смуглые руки. Девочка оказалась быстра, и мгновение спустя стояла за его спиной, прижимая к шее хама, под самым ухом, сверкающее лезвие. Где был нож еще секундой раньше, никто не знал.
Шухран хмыкнул, глядя на этих двух. Бансабира действует красиво. Он бы даже сказал, изящно…
Лидер отряда поведал об увиденном старейшинам храма – мастерам с номерами в первой тройке.
– Ну что ж, Гор, – сказал Ишли. – Если ты не изуродуешь её своей наукой, то когда-нибудь девочка обставит и тебя.
– Сомневаюсь, – сухо ответил Гор.
Через две недели Шавна закончила свой седьмой год и по прошествии кровавого состязания получила девятнадцатый ранг. Её наставница, Ирэн Безликая, явно гордилась:
– Пойдешь по моим стопам, девочка. Я точно также после семи лет приземлилась на девятнадцатое место.
Бану с равнодушного разрешения Гора выходила Шавну после ранений – в соперники ей на этот экзамен Ирэн Безликая выбрала Манта Милосердного, шестой номер из сто четвертого поколения, который прославился тем, что, перед убийством пережимал жертве сонную артерию. Это на несколько мгновений погружало в беспамятство, и когда смертнику перерезали горло, боль, как правило, была не такой обжигающей.
Когда Шавна Трехрукая поправилась, началась зима. С её первыми числами Бану исполнилось тринадцать.
Все время до зимнего солнцестояния Бансабира посвятила улучшению найденной ей техники убийства.
Гор с темным, почти демоническим удовольствием наблюдал, с каким самозабвением юная девушка упражняется днем и ночью, отрабатывая удары; с каким остервенением загоняет коня; с какой яростью и ненавистью в глазах тренируется в паре с кем-то из друзей (чаще всего Шавной или Астароше) и с какой заботой потом зашивает их раны, а они – её. Наблюдал, как Бану крепла, росла, оформлялась; насколько пряма и решительна становилась в действиях и словах. С тщательно скрываемой гордостью Тиглат Тяжелый Меч подмечал, что день ото дня Бану делалась все гибче и гибче, быстрее и быстрее. Крупное, уверенное сложение северянки тайным образом не препятствовало ни скорости, ни ловкости.
В зимний Нэлейм, декабрьское солнцестояние, Бансабира выдержала предпоследний перед окончанием пятилетнего курса обучения экзамен. Первая его часть прошла ночью на улице, верхом, с коротким мечом. Потом было конное состязание с луком. Задача проста – подстрелить двенадцать голубей из двенадцати… Потом – главный зал испытаний, расположенный в самой верхней части храма-пирамиды, и еще три поединка: с копьем, двуручным мечом и вольный – с произвольным выбором оружия. Последний Бану ждала особенно…