Зов тьмы
Шрифт:
Все казалось таким реальным... Пахло мясом, куски которого лежали на подносе перед каждым гостем; ощущался вкус медового напитка; нежный ветерок охлаждал кожу. Даже возгласы гостей ублажали слух, Но самой заметной фигурой, конечно, являлся сам Гомер, выделявшийся среди гостей продолговатым лицом, нависшими бровями и огромной седой бородой.
В этот момент он был не просто поэтом. Прекрасный актер стоял перед людьми – тонко чувствующий душу своих персонажей, с отличным голосом и удивительной пластикой. Если бы Гомер родился в другое время и
Конечно, если бы он мог еще видеть.
Джорди почувствовал легкое прикосновение к руке и лениво взглянул на мужчину, сидевшего в кресле рядом с ним. Мемниос наклонился вперед и зашептал Ля Форж на ухо:
– Он сегодня в отличной форме... Видите блеск в глазах Леокритора?
Его так просто не заставишь слезы лить, вы же знаете.
Гомер в это время дошел до места в своей поэме, когда царь Трои, Приам, найден мертвым дочерью Кассандрой. Бедняжка стояла на одной из башен городской стены, а мимо нее троянцы тащили огромного деревянного коня. Очевидно, подарок с предложением мира, оставленный уплывшими греками... Она кричала о нависшей опасности, но никто не слушал ее. Греки выбрались из пустого корпуса коня, открыли ворота и стали резать троянские глотки. Приам оказался одной из первых жертв.
Поэт описывал ситуацию довольно любопытно. Кассандру словно подменили. Спокойная, почти отстраненная в краткий период прояснения, она не стала скорбеть по отцу и посылать проклятия на головы убийц – для этого найдется время потом. Сейчас она благодарила богов, что ее отец, царь Приам, не дожил до того момента, когда разрушили его город и сожгли дотла.
Кассандру нашли и забрали в рабство греки во время ее страстной молитвы...
Именно такое толкование заставит пролить слезы Леокритора.
Очень скоро сумерки превратились в непроглядную тьму. Прошло немного времени, и Гомер закончил свою историю, исполнив на простой деревянной арфе заключительный аккорд. Звуки, казалось, достигли каждого сидящего в холле. Медленно, но неумолимо наступила тишина.
– Да будут благосклонны ко мне боги, – произнес Акапфир, их хозяин. В его голосе слышалось простое и неподдельное восхищение Гомером. – Ты прав, мой друг... Эта простая арфа издает самые приятные звуки, выделяясь своим пением среди всех инструментов, которые я предлагал тебе. Теперь твой хозяин Акапфир чувствует себя глупцом, потому что высоко ценил их.
Поэт по-доброму рассмеялся. Его приятный низкий голос не резал слух, а скорее, походил на шум водопада.
– Ты – не глупец, – сказал Гомер, обращаясь к хозяину. – Ты – щедрый человек, готовый поделиться своим богатством с другими. Откуда тебе, знать, что внешний вид инструмента не имеет ничего общего с его звучанием.
– Ха! – воскликнул Данайк, один из гостей Акапфира. – Твое остроумие не подводит тебя... Пусть твоя арфа из простого дерева, но зато язык – из чистого серебра.
Гомер улыбнулся, отложил арфу и встал. Для своего времени он оказался высоким, даже выше самого Джорди.
– Вы слишком добры ко мне, – произнес он, поправляя свое одеяние.
Певец глубоко вздохнул. – Как великолепно пахнут сады! Поможет ли кто-нибудь из собравшихся побродить незрячему старику среди деревьев?
Естественно, такой чести обычно удостаивался хозяин дома. Но Акапфир посмотрел на Джорди.
– Почему бы вам не погулять с нашим гостем? – спросил он, радушно улыбаясь. – Ведь вы прибыли издалека, чтобы только послушать его?
Именно этого Ля Форж не планировал специально. Компьютер голопалубы преподнес ему приятный сюрприз.
– Да, конечно, – неуклюже промычал старший инженер. – Это большая честь для меня.
Он подошел к креслу, в котором сидел поэт. Подав руку, Джорди взял ладонь Гомера в свою.
– Спасибо, – поблагодарил бородач. Он позволил Джорди провести себя среди гостей и светильников. – Мне кажется, вам уже приходилось водить незрячих. Вы – хороший проводник.
"Ну да, – подумал главный инженер. – Слепой ведет слепого".
– Приходилось, – ответил он.
Когда они проходили мимо колонн, аромат цветов усилился и стал пьянящим. Между полом и землей располагались ступеньки. Мужчины спустились по ним.
– Осторожно на последней, – предупредил поэт. – Здесь выбоина, не зацепитесь сандалией.
Джорди посмотрел вниз. Действительно, по камню змеилась большая трещина. Инженер перешагнул через нее.
– Я бывал у Акапфира много раз, – объяснил Гомер, – и уже знаком с дорогой.
– Понимаю, – ответил Джорди и осознал, как его ответ мог прозвучать в данный момент. – Я не шучу, – добавил он.
Поэт кивнул.
– Я знаю... Не волнуйтесь, подобное часто со мной происходит. Он помолчал.
– Итак, Джорди, вы ведь отличаетесь от остальных?
Они шли по грязной тропинке, ведущей к вершине холма. По обеим сторонам росли фиговые деревья, посаженные ровными рядами.
Инженер пожал плечами.
– Не очень. Я просто прибыл из... другого места.
– Наверное, издалека.
– Можно и так сказать...
– Но вы приехали послушать меня. Разве у вас нет певцов?
Джорди засмеялся.
– Множество. Но таких, как вы, – нет!
– Гм... Спасибо за комплимент. Но здесь кроется что-то еще, ведь правда? Вы, наверное, хотите спросить меня о чем-то?
"Неужели я так много вложил в программу? – подумал Ля Форж. – Или компьютер хорошо просчитывает все варианты?"
– Я просто... даже не знаю. Мне просто интересно.
– Как я это делаю? Как я описываю то, чего никогда не видел?
– Что-то вроде этого...
Настала очередь поэта пожать плечами.
– Это проблема любого рассказчика, пользуется он глазами или нет.
Петь ли о богах, которые никому не показывались... О давно погибших героях... О том, что случилось где-то далеко... Если ты этого никогда не видел, то это не значит еще, что не работает твое воображение.