Шрифт:
Часть 1. ГЛАС ВОЛКА. БАШНЯ.
Жрец в пыльном балахоне неторопливо поднимался с новым послушником по крутой винтовой лестнице на верхушку башни. Их ждали. Каждый из служителей Совета Серых уже сидел на своем установленном месте в специальных нишах в полу. Мальчик неуверенно озирался по сторонам. Яков знал, что обряд посвящения проходят лишь избранные обитатели Храма, но какова дальнейшая судьба посвященных никто никому не объяснял. И никто не возвращался. Где-то высоко на башне глухо звенел колокол, растревоженный Ветрами Верхнего Яруса.
– Мы уже близко, давай же! – жрец почему-то торопился и тянул его за рукав вверх.
Сердце
«Это всё из-за свечей, которые тускло мерцали и создавали дивные тени. Это всё виноваты байки, услышанные в храмовых коридорах, что на Верхнем Ярусе живут призраки. Это наверняка всё выдумки тех, кто завидует сновидящим, ведь благодаря своим необычным снам я был избран», – рассуждал Яков
Всё произошло быстро, слишком быстро, чтобы успеть, даже вздохнуть. Свечи нервно вздрогнули, темный капюшон, появившийся, будто из ниоткуда, рядом с Яковом шепнул: «Беги!» и оттолкнул его к выходу из Башни. Яков помчался, не думая ни о чем, вниз по ступеням. В спину дышала смрадом смерть.
Это ошибка, наверное, это очередной сон, сейчас я проснусь... Почему-то из-под капюшонов служителей Храма вынырнул ужас. Темный капюшон, отбиваясь от серых мерзких существ, догнал его и толкнул к узкому окну-бойнице – «Прыгай!». Яков, не боролся со страхом, он прыгнул, ведь это же всего лишь сон. Он не упал в туманную бездну Мирозданья за стенами Башни, его как будто удержала невидимая рука-сила, а потом резко сжала в комочек и выбросила в лес за пределы Храма.
«Не стой! Беги!», Яков уже думал, что сейчас проснётся, но сзади его догонял очередной кошмар. Кентавр… Нет, всё в этом существе было злым и неправильным. Это был антитотем Кентавра, его темное Альтер эго. Яков бежал, виляя между деревьями как дикий кроль, вдруг сзади волны неведомой силы отбросили его в дерево. Темный капюшон наклонился над сновидящим и сознание Якова померкло.
. . .
По руке пробежались нежные и липкие нити паутины. Яков открыл глаза. Странное тощее существо сидело рядом на сыром смарагдовом моховом ковре и покачивалось из стороны в сторону, будто в трансе. Огромные фосфоресцирующие глаза-плошки, не отрываясь, смотрели вглубь Якова, а паутинки вокруг, похоже, были у этого странного создания или руками… или щупальцами… или шерстью. Кожу начало покалывать в тех местах, где существо прикасалось своими нитями. Яков закрыл глаза и провалился опять в темный тоннель, услышал перед падением в темноту нашептывающий успокаивающий голос:
– S'ubsta, prec'or, paul'um, fest'inas 'ire vi'ator, 'Et mea p'ost obit'um rog'antis c'oncipe v'erba.
– Остановись, я прошу, – ты слишком торопишься – путник, внемля по просьбе моей моему посмертному слову.
– Трама, здесь вообще бывает рассвет?
– Ш-ш-шёлковое солнце пронзает болотные травы и уходит в страну грёз и сновидений. Лес-ш-ш качается, но не умирает-ш-ш-ш. Мир тонет в хлопанье крыльев-ш-шшш…
– Трама, опять ты за своё, болотный паук… Я всего лишь спросил, когда будет светло…
– В ш-ш-ш-штольнях миров свет ищет проводника… шшш…
Медведь был проводником. Проводником между мирами. И был лишь один мир, куда он мог провести людей без жертв – Терра. Он также хранил этот островок людей от обитателей других миров, поэтому Терра была последней тихой гаванью мироздания. Но что-то менялось в паутине миров, Трама предсказывал это давно, но мало ли что болтает этот ветхий паук-лекарь.
1. ПРЕДДВЕРИЕ
Гор опять видел, как она спускалась с Дворцовой Горы. Каждый день, практически в одно и то же время, он слышал тихий шепот трав под ее ногами, шелест хрустящей ткани и мягкий звон колокольчиков в ее волосах, цвета серого пепла, где крохотными звёздами сверкали весенней зеленью хризолиты. Она приходила и молчала, слушая рёв пламени и гром его молота в кузнице. Однажды она принесла сверток выбеленного льна и оставила его незаметно возле наковальни. Молоко, хлеб и сыр. Гор злился «Как дикого зверя подкармливает…», но молча, разворачивал и ел. Нет, проблем с добыванием пищи у него не было – молотобойцу каждый в деревне готов был отдать последнее, ведь он был жизненно необходим селению.
Она исчезала в сумеречном тумане, как будто сон на рассвете, как только незримый колокол глухо бил вечерний набат на Дворцовой Горе. Давно разрушенной Дворцовой Горе…
И всё-таки он ждал её, не признаваясь даже самому себе в этом. Потому что однажды она не пришла. Он обрушивал на наковальню весь свой гнев и возможно… страх и разочарование. Раскаленная сталь шипела, плевалась, жалила искрами, противилась, но ковалась под его молотом. Оружие, выходящее из-под его руки, не знало себе равных. Но для него это был всего лишь способ уйти от своей сущности. В пылающем горниле печи он сжигал своё прошлое, своё будущее, своё настоящее, свою память, свою горечь и свою жизнь. Дни шли в тумане и огне, сумерки смешивались с ночной мглою и выливались в рассвет, и вдруг он впервые услышал мягкий звон колокольчиков… Иногда она с ним говорила, не требуя взамен ответа, не ждала взаимности, просто рассказывала о жизни на Дворцовой Горе. Прислонившись к притолоке, она делилась скромными событиями дворцовой жизни. Казалось, что это обычные люди и обыденные проблемы. Однажды, Гор даже усмехнулся вслух:
– Небось, твои мамки-няньки пекли хлеб, а ты сюда принесла.
– Да, я не пеку хлеб, и не делаю сама сыр, но пряные травы для лепешек я собираю сама и молоко тоже. Конечно, приходится делать это рано утром, чтобы никто не увидел. Не приветствуется, чтобы послушницы Храма выходили за Врата. Жизнь и предназначение жриц в отшельничестве и служении Совету Серых. После посвящения путь за Врата нам закрыт. А пока я так люблю гулять по шёлковой душистой траве, умываться в утренней и вечерней росе, слушать песню ветра и дождя в открытом поле. Я часто вижу зверей из леса, и они такие… такие живые! – Эльза рассказывала так непринужденно, что если закрыть глаза, думал Гор, то можно подумать что это прибежала одна из деревенских девчонок, которые часто парочками ходили, хихикали и заглядывались на дом кузнеца. Но никто из Деревни не мог позволить себе приблизиться к обиталищу Богов. Люди жили в тени неведомого, манящего к себе величия, но врата были закрыты для смертных со времен последней войны с Чернокнижниками. И лишь кузница стояла на меже этих двух миров.
– А еще… Лиловое Поле… Я слышала тайком от редких путников, что оно также прекрасно, как и загадочно. Говорят, что только древние душистые степи Ферамагрити были прекрасней него. Но оно так далеко… – девушка замолчала. Темнело. Она накинула глубокий серебристый капюшон и тихо растворилась в сумерках...
Никто не знал, откуда он появился, он просто пришел со стороны гор и поселился на Меже. Нелюдимый горец со стальными глазами и пеплом в волосах, но всё же он был молод. Его лицо не покрывали морщины старика – лишь несколько глубоких шрамов на брови, как следы когтей. А тело, казалось, было из стали, которую он ковал день и ночь. В поселении даже шептались, что он изгнанный бог, уж очень он не походил на обычного смертного человека…