Зовите меня Клах (Академики)
Шрифт:
Я оглянулся. Миниатюрная, на полголовы выше Пыхася и гораздо более симпатичная, женщина лет тридцати в ярком цветастом платье, классически уперев кулаки в пышные бедра, с предвкушающей улыбкой смотрела на...
– Тетя!
– вмиг лишившись голоса, хрипло выдавил Пыхась и попытался спрятаться за меня.
– Куда?! Стоять!
– пресекла его маскировочные поползновения женщина и добавила, - Племянничек.
– А мы тут вот... в гости...
– А что же без подарка?
– женщина стелящейся походкой приблизилась к обреченно замершему Пыхасю и привычным жестом вцепилась ему в лицо, - Ути, мой щекастенький!
– просюсюкала
Не выдержав, Пыхась вырвал свои покрасневшие щеки из цепких рук и отскочил на пару шагов:
– Тетя, мы по делу!
– Деньги платить бушь?
– тут же поинтересовалась торговка.
– Чой-та?
– искренне удивился Пыхась.
– Тогда иди сюда, - и опять тетя СавА, а не торговка, радостно размяла пальцы.
Наконец, удовлетворив свои низменные родственные инстинкты, тетя Пыхася обратила внимание на меня. Честно признаюсь, мне тут же захотелось прикрыть щеки ладонями, но я мужественно сдержался и ограничился поклоном. СавА усмехнулась, кивнув в ответ, и, одернув Пыхасю рубашку, поинтересовалась:
– Так что вы хотели?
Изнутри магазинный холм мне показался гораздо больше, чем снаружи. Наверное, какая-то местная магия. Помнится, сиды с альвами так же с пространством баловались. Ладно, лишь бы со временем не было таких же вывертов, как в легендах о "народах холмов". Хотя, непонятки со временем случаются и в обычных магазинах: шопингующие это знают. Ладно, буду надеяться на лучшее.
Вызнав цель нашего посещения, СавА провела нас в нужный зал, по периметру которого стояли вешалки с армейской формой. Минуя "парадки", я сразу прошел к стене с "полевкой". Чего там только не было! И классические "хаки" с "фельдграу", и "цифра", и "пустыня", и синяво-серявенький "городской" камуфляж, позволяющий прятаться в складках асфальта.
С помощью Пыхася я подобрал нечто похожее на то, что, по уверениям все того же Пыхася, было надето на команду "раздолбаев" из группы захвата.
– Тама были еще справны воены, - пояснил Пыхась, - но тебе, Клах, имя нипочем не притвориться. А вот за "раздолбая" легко сойдешь.
– "Партизаны", а не "раздолбаи", - поправил я.
– Ну, дык, а я об чем?
Ознакомившись с нашим выбором, СавА окинула меня измерительным взглядом и скрылась в недрах магазино-холма, откуда в скором времени принесла комплект почти моего размера.
– Великовато, - сказал я, примерив.
– Да ты чо, Клах?
– возмутился Пыхась, - Тама все раздо... партезаны так ходют! Ладноть, спасиба, тетя, пойдем мы...
– Корзинки забыли, - прозвучало опять в спину и опять ехидно.
– Каки-таки корзинки?
– Ну, вы ж за грибами собрались?
– удивленно ИЗОГНУЛА БРОВЬ СавА, - Или я ошиблась?
– Ошиблась, тетя, ошиблась, - снисходительно покивал Пыхась, - У нас с Клахом войсковая аперация! Ну, чо замер, Клах? Двигай культяпками!
– Ой, таки сурьезны мущщины!
– вздохнула тетя и рявкнула, - А ну, стоять! Погоны по дороге под елкой найти думаете?
"Семен Семеныч!" - я чуть не хлопнул себя по лицу ладонью.
Знаки различия войск вероятных противников, союзников и тех, кто не при делах, нашлись в отдельном зале. В длинных витринах. Много.
– Вот енти смотрите, - помогла нам торговка.
Я прошелся взглядом по погонам и петлицам. Ну, звание у меня пусть будет лейтенант. Не, старший лейтенант, а род войск... Где они тут? Ага. Пушечки артиллеристов, танчики (надо же!) танкистов, крылышки летчиков, колесико... Морячки... Морячки, как всегда, выпендрились, избрав эмблемой не символ движения парус или, хотя бы, штурвал, а... якорь! (Впрочем, чего еще ждать от людей, не умеющих правильно ставить ударения в словах и выдающих кальки с иностранного за "особый" язык. "Не скамейка, а банка!" Угу, а в словарик итальянского заглянуть не судьба?) Так кем мне стать?
– Колесо с крыльями бери, - посоветовал Пыхась, - Два в одном, типа.
На прощание торговка вручила нам маленький бонус, как оптовым непокупателям.
Разглядывая свою фотографию в военном билете офицера запаса, я недоумевал: как? И когда? Она же никуда не выходила? Опять магия? И надолго?
– Дня три продержится, - словно прочитав мои мысли, сказала тетя СавА.
– А больше, надеюсь, и не понадобится. Спасибо.
– Да на кой нам три дня?! Мы токо туда и обратно!
– возмутился Пыхась, - Давай, уже, Клах, шагай, а то уведут грузово...
– Пыхась резко замолчал и опасливо покосился на тетю.
Та ответила безмятежно-приветливой улыбкой.
– Ты уж заходи, племяш, почаще. Не забывай, тетю... Не забудешь?
– последний вопрос прозвучал, почему-то, немного угрожающе.
– Да куды я теперь денусь?
– печально вздохнул Пыхась.
Мы вышли из поселения и немного поплутали по лесу, пока не выбрались на небольшую полянку.
– Иди за мной след-в-след, - предупредил Пыхась, - Я нас сразу к грузовозу выведу.
Привычное (уже привычное!) мгновение дезориентации и окружающий полянку лес неуловимо (и необратимо) изменился. Откуда-то наполз слабосветящийся туман, заполнив пространство между деревьями. Трава под ногами, кажущаяся такой реальной, словно растворялась под берцами и снова появлялась, стоило сделать следующий шаг.
– Не сопи!
– буркнул Пыхась, не оборачиваясь, - Что ты сопишь, как лошадь? Отвлекашь!
– Иди уже, йожик!
– ответно буркнул я и постарался сопеть в сторону.
В нашем Мире уже наступила ночь. Почти. Небо на западе еще чего-то там отсвечивало, но в лесу от этого светлее не становилось. Хорошо, хоть Пыхась не обманул, и буквально через десять метров, продравшись через неопознанные кусты (и, возможно, ягоды), мы вывалились на узкую просеку, аккурат к застывшей темной глыбе военного грузовоза с КУНГом.
– Клах, ты тама канистру не потерял?
– Нет, - я устало опустил двадцатилитровую пластиковую емкость на дорогу и перевел дух. В качалку надо. Обязательно!
– Давай, заливай горючку и поехали!
– почему-то шепотом скомандовал Пыхась, но меня это не насторожило.
– А в КУНГе что?
– поинтересовался я, скручивая крышку с горловины топливного бака.
– Да какая тебе разница, Клах?
– прошипел Пыхась, - Лей горючку!
Я со вздохом поднял канистру и напряг зрение, чтобы не промазать струей мимо... Внезапно грохнула, распахнувшаяся дверь КУНГа, кто-то тяжелый выпрыгнул оттуда на дорогу и, ослепив меня ярким фонарем, заорал испуганным фальцетом: