Зрелые годы Джульетты
Шрифт:
– Рудик! Ты себе не представляешь, – начала было Глаша, но тут же сама себя перебила: – А как твой спектакль? Народу собралось много?
– Да собралось, чего уж там… – игриво усмехнулся Рудик. После спектаклей у него всегда было хорошее настроение. – Только вот не пойму, куда ты сегодня упряталась. Я тебя не видел. Неужели из-за колонны подглядывала?
– А ты… ты знаешь, что я на спектаклях бываю? – растерянно пробормотала Глафира. – А чего ж молчал? Я думала, что никто меня не
– Ну, в общем-то, сначала ты себя ведешь практически незаметно, зато потом так начинаешь хохотать, так орешь: «Верблюдовская! Поаккуратней кидай стулом! Не зашиби мне мужа!» – что все артисты проявляют просто стальную выдержку, чтобы тебе не ответить! Я уж сколько раз просил тетю Аню, чтобы она тебя не пускала. Но сегодня ты вела себя идеально! Где стояла?
– У магазина, – улыбнулась Глаша и начала объяснять: – Рудик! Я же решила себя попробовать! Помнишь, ты говорил, чтобы я из себя изобразила девушку легкого поведения!
– Ну? – насторожился Рудольф.
– Так вот, я сегодня изображала, – засверкала глазами Глаша. – Ты теперь никуда не денешься – будешь ставить мою пьесу!
– Погоди-погоди, – не понял гражданский муж. – Как это изображала? Где?
– На улице! Видишь, промерзла так, что еле-еле отошла! Колени до сих пор огнем горят. Я уж парилась, парилась…
– То есть ты хочешь сказать, что… прямо на улице, что ли? – таращил прекрасные глаза Рудик.
– Ну конечно! – радовалась Глаша. – Пойдем, я чаю налью, поболтаем!
Она проскользнула на кухню и стала быстро собирать на стол, а язык без устали рассказывал:
– Юбку я сообразила себе из старенькой. Помнишь, у меня такая длинная была, так я ей подол оборвала, а сверху шалью обмоталась… То есть не шалью, а скатертью. Я на Новый год ее нам стелила, синяя такая, шелковая, в павлинах, вот! Ну и встала возле магазина! Ой, я там такого натерпелась! Но зато меня все, представляешь, все называли проституткой!
– И чего? Даже машины останавливались? – осторожно спросил Рудольф.
– Ну да! – восторженно кивнула Глаша. – Нет, первая-то девчонка только притормозила, ясное дело, она и останавливаться не стала… Но она сразу во мне ночную бабочку признала и посоветовала валенки надеть! Правда-правда! А потом мужчина остановился на большой такой машине, я не знаю, как она называется. И он тоже… ну, обозвал меня этой, работницей… легкого жанра. А потом еще…
– Погоди. И чего тот мужик? Он что, согласился на твои услуги? – не спускал с жены внимательных глаз Рудольф.
– Нет, не согласился. Да ему, может, и не надо было никаких услуг. Он же из магазина ехал, домой торопился, зачем ему какие-то услуги, его, наверное, жена дома ждет, – легкомысленно пожала плечами Глаша. – Но ведь он поверил в то, что я жрица любви! Значит, я могу перевоплощаться!
Рудольф выдохнул. А потом безнадежно спросил, так, на всякий случай:
– И что? Ты так ничего и не заработала?
– Постой… – растерялась Глаша. – Но я же не работать туда ходила! Я ж в образ вживалась! Ты чего хотел?! Чтобы я торговала своим телом, да?!
– О боже! – устало схватился за голову Рудольф. – Да ничего я такого не хотел! Но только… как мне тебе поверить, что ты там была? Мы же договаривались, ты идешь на съем… прости, вырвалось… мы договаривались, что ты завлекаешь мужчину. Потом поешь ему про свою несчастную жизнь, он дает тебе деньги, и, когда ты мне их вручаешь, я с чистым сердцем…
– Так для тебя главное деньги, да? А вовсе не мой образ?! – безуспешно пыталась Глаша удержать слезы. – Ты хотел меня подложить под первого встречного! Да, мне предлагали деньги! Целых десять рублей! Но я даже слушать об этом не стала!
– А чего ж десять-то? – дернул губой Рудольф. – Если в скатерти, то можно было и больше просить… Один прикид сколько стоит! Нет, Глашенька, дело, конечно, вовсе не в деньгах… Ну как мне тебе объяснить…
– Да никак! Я так боялась! Закоченела вся! А ты мне… ты мне не веришь! Без этих денег, да? – не могла успокоиться Глафира.
Рудольф подошел к ней, обнял за плечи и повел в комнату. Там он усадил супругу на диван, сел рядом и прижал Глашу к себе, уютно устроив свой подбородок на ее макушке. Поглаживая жену по плечу, он грустно заговорил:
– Девочка моя, дело вовсе не в деньгах… И я тебе верю, но… давай подумаем. Вот посмотри, ты просишь, чтобы я поставил твою пьесу, а где мне на нее взять финансы? Костюмы надо? Надо. Декорации нужны? Обязательно. Артистам заплатить необходимо? Конечно, они же не могут бесплатно работать. И потом, мне ведь хочется, чтобы эта твоя пьеса прогремела! Сразу! Как она там называется-то?
– «Джульетта и Ромео среди вас», – все еще всхлипывая, напомнила Глаша.
– Ну да… А чего название такое корявое? Надо… ну хотя бы «Джульетта и Ромео точка ру», сейчас это модно.
– Там нет никаких ру. Я ж в компьютерах не разбираюсь.
– Ну и что, никто не разбирается. Зато звучит современно, – резонно заметил Рудик и продолжил: – И как же мы с тобой все это провернем без денег? Ты подсчитала, во сколько постановка пьесы обойдется?
– Нет… – уже начала успокаиваться Глаша. – Но я правда не могу, чтобы… ну чтобы так зарабатывать. Может быть, мне в какой другой образ вклиниться?
Рудольф от последнего ее слова поморщился, но замечаний делать не стал.