Зубная Фея
Шрифт:
Огромный монстр взирал на Сэма злобно сверкающими глазами. Спутанная грива черных волос нависала, покачиваясь, над склоненным лбом. Вернулся и уже почти забытый тяжелый дух ночного пришельца из его детства – запах конюшни и унавоженного поля, на сей раз дополненный чем-то горько-химическим, а также привкусом гари и тления. Никогда прежде одеяние Зубной Феи не было в столь плачевном виде; Сэм не без труда распознал лишь традиционные полосатые брюки.
Существо – обращение в женском либо мужском роде сейчас было к нему неприменимо – сделало шаг вперед и склонило уродливую голову над постелью. Заостренные зубы обнажились в хищном
– Не стоило этого делать.
– Что?
– Автопергамент. Кровь и плоть. Не стоило этого делать. Кто за тобой следил? Кто о тебе заботился? Разве не я? – Когтистая лапа сгребла спичечный коробок, в котором Сэм хранил Али-син автопергамент и волосы, снятые с ее расчески. – Отвечай.
– Ты.
– Кто тебя защищал? Разве не я?
– Ты.
– Я расскажу всем, как ты прикончил того парня. Ты получил его берет?
– Пожалуйста, не надо…
– Ты расплатишься за это. Теперь моя очередь взимать должок.
– Нет. Прошу тебя…
– Кровь и плоть, Сэм. Кровь и плоть.
– Нет!
Чудовищная рука схватила Сэма за горло, вдавила его голову в подушку. Он отчаянно замолотил ногами, но массивное колено уперлось ему в грудь, окончательно лишив его возможности сопротивляться. Сэм не мог дышать. Он не мог издать ни звука. Вонючие пальцы Зубной Феи проникли ему в рот и добрались до пострадавшего при недавнем падении зуба. Вспышка жгучей боли пронзила голову Сэма, когда разорвался зубной нерв. Пальцы яростно дергали и раскачивали зуб; Сэм хотел позвать на помощь, но железная хватка на горле свела эту попытку к слабому, едва слышному хрипу. Боль накатывала волнами, вспышками электрических разрядов пульсировала в его мозгу.
Наконец зуб подался с отвратительным чавкающим звуком. Дырку в десне тотчас заполнил холодный воздух. Из руки Зубной Феи окровавленный трофей перекочевал в заветный спичечный коробок. Перед тем как потерять сознание, Сэм услышал пронзительный вой ветра и заметил выражение мрачного торжества на лице Зубной Феи.
– Ларингит, – бодро сообщил доктор, запихивая щупальца стетоскопа в потертый кожаный футляр. Сэм лежал в постели, закрыв глаза и вполуха слушая беседу доктора с Конни. – У мальчика ларингит. Отсюда воспаленное горло и хрипота. Пусть пьет как можно больше жидкости. А если опять начнет заговариваться, не беспокойтесь. Его сильно лихорадило, при этом нередко бывает бред. Антибиотики собьют температуру, и все придет в норму.
Обследование больного заняло у доктора не более минуты. Когда он ушел, Конни и Нев переглянулись.
– Эти врачи не очень-то любят, когда их вызывают на дом в воскресный день, – сказала Конни.
Остаток дня Сэм провел в блужданиях между сном и явью. И каждый раз, приходя в сознание, он ощупывал языком дырку на месте вырванного зуба и ждал стука в дверь, возвещающего о прибытии полицейских. Его терзали мысли о предстоящих допросах, судебных заседаниях и исправительном центре для малолетних преступников. Жаль, он не успел связаться с Терри и Клайвом до появления полиции. Последнее было лишь делом времени. Оставалось покориться неизбежности.
Миновал понедельник, и ничего не случилось. Сэм провел весь вторник в тревожном ожидании, но стук в дверь раздался только вечером в среду. Он напряженно прислушивался к голосам внизу, но при всем старании не мог разобрать, кто пришел и о чем идет речь.
Наконец скрипнула, медленно отворяясь, дверь спальни, и в проеме возникли вытянутые физиономии Клайва и Терри. Оба держались скованно, эскортируемые мамой Сэма.
– Твои друзья пришли тебя проведать, – объявила она. – Я им разрешила перемолвиться тобой парой слов, но не больше, потому что тебе еще рано принимать гостей.
Конни стояла за их спинами, а они переминались с ноги на ногу, явно не зная, что сказать. Наконец Терри нашелся:
– Как твои дела?
– Да, – сказал Клайв. – Как дела?
Сэм мучительно пытался прочесть на их лицах какой-либо намек, закодированное послание. Он посмотрел на Конни, стоявшую руки в боки и явно не собиравшуюся оставлять их одних.
– Так себе, – сказал Сэм.
– Стало быть, плохо, – заключил Клайв.
– Да нет, все не так уж страшно, – поспешила успокоить их Конни. – Через пару дней он встанет с постели.
– Надоело лежать пластом? Небось, уже в лес смотришь? – Терри многозначительно шевельнул бровью.
– На твоем месте мы бы тоже смотрели в лес, – сказал Клайв.
Сэм невольно поежился.
– Не будем его сейчас беспокоить, – вмешалась Конни. – Заходите через денек-другой, ладно?
– Да, – сказал Клайв, – при ларингите вредно говорить. Лучше не говорить совсем.
– Не надо говорить, – подхватил Терри. – Ни единого слова.
– Будет вам! Не преувеличивайте, – рассмеялась Конни, выпроваживая их из комнаты. – Он ведь не на смертном одре.
Когда внизу захлопнулась дверь, Сэм уставился в потолок. Смотри в лес. Не говори ни слова. Смотри в лес. Слова звучали в его голове глухо, как на дне глубокого колодца. Смотри в лес. Он почувствовал себя скользящим в глубь земли, мягкой черной земли, которая расступается и проваливается под ним; мелькают, проносясь вверх, стенки ямы-колодца, пахнущие прелой листвой и корнями деревьев, пока он не достигает самого дна этого мира и с разгону пробивает его – замедленный беззвучный взрыв, и он продолжает падение уже в космосе, среди звезд, которые, мигая, поглядывают на него не без интереса, но в то же время холодно и отчужденно.
Глава 28. Смотрящие в лес
К четвергу Сэм пошел на поправку. Температура спала, и голос обрел нормальный тембр. Он сидел в постели, разглядывая письмо-открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления, которую Конни положила на столик у его кровати. Конни не стала вскрывать конверт, а Сэм сделал это лишь после того, как она покинула комнату.
Это было послание от Терри и Клайва. Рукой Терри было написано: «Не волнуйся». Ниже было выведено его имя печатными буквами. Клайв написал: «Все будет хорошо», сопроводив эту фразу размашистой подписью с завитушками. Кроме этих, там были еще типографские пожелания от несуществующих людей с дебильными именами вроде Хьюга Лучшедруга или Билли Здоровилли, а также неуклюжие призывы быть здоровым «как сто коров», «на сто один процент» и тому подобное. Сэм раздраженно поморщился. Взгляд его задержался на выделенном курсивом стишке, громогласно вопиявшем о безнадежной бездарности своего автора. «Уж не работа ли мамы Алисы?» – подумал он.