Зулусы наступают

Гленвилль Э.

Потом он потряс ассегаем — древко его было из эбенового дерева — и, указав на заходящее солнце, выкрикнул приказ:

— Хамба! Уходите, дни ваши миновали!

Дакуин присел на корточки, опустил руки, касаясь пальцами земли, замотал головой и стал подпрыгивать, подражая павиану. Все обитатели пещеры захохотали.

Усмехнулся и зулус. Исполненный чувства собственного достоинства, он забавлялся прыжками и гримасами бушмена. Пристально всматривался он в глубь пещеры, опираясь на ассегай. Потом повернулся, бросив на прощание короткий приказ:

— Хамба!

Уходите, пока не поздно. Скоро я вернусь, и если вы здесь останетесь, все будет кончено для вас.

Он ушел. Вскоре повеяло запахом жареного мяса. До поздней ночи пировали воины. Пировали и пели песни. У каждого отряда была своя песня, протяжная и зловещая. В разгар пиршества донесся с гор сначала рев, потом оглушительное рыкание.

— Ха! — воскликнул Дакуин. — Это ревет большой желтый лев — тот, у которого правое ухо разорвано.

Услышав рев, воины стали бить ассегаями в щиты, и звуки эти напоминали глухой барабанный бой. А бушмены снова захохотали: они не боялись ни львов, ни зулусов.

Глава II

ГАДАНИЕ НА КОСТЯХ. ПЛЯСКА. ВОЗВРАЩЕНИЕ СИРАЙО

В предрассветный час войско зулусов покинуло место пиршества и тронулось в путь. Зулусы бежали рысцой, потому что все они были людьми сильными и выносливыми. Каждый индуна 6 бежал впереди своего отряда, а военный вождь Сирайо наравне с остальными воинами переносил все тяготы похода.

Животные поднялись на вершины гор, уступая дорогу проходящему войску. В долине осталось только стадо буйволов. Они смотрели вслед черным воинам. Впереди стояли буйволы-самцы и старые буйволицы; за ними — буйволицы-матери с детенышами.

6

У южноафриканских племен индуна командует небольшим отрядом воинов; индуны подчинены военачальникам, а последние — вождю племени.

Животные были спокойны — зулусы шли не на них.

Воины поднялись по склону горы к перевалу через горный хребет. Отсюда увидели они, как рассеивается туманная завеса, заволакивавшая долину.

Каббо и Кару проснулись перед рассветом, когда войско тронулось в поход. Какое-то таинственное чутье подсказало им об уходе зулусов. Это чутье они разделяли со всеми живыми существами, населявшими дикую страну.

— Они уходят, — сказал Каббо.

— Да. Уходят. Но они вернутся и принесут смерть.

— Они вспугнули дичь. Охота будет плохая.

Произнеся эти слова, Каббо перестал думать о зулусах; его не пугала возможность их возвращения.

— Я возьму лук и стрелы, — сказал он. — В походе воины часто отбиваются от отряда.

— Я тоже. Они отняли у меня пещеру. Они убили моих близких. Даже жена моя погибла у реки.

Вдвоем они вышли из пещеры.

Дакуин встал, подбросил хвороста в костер и стал греть руки. У стрелка руки должны быть теплыми.

Суолла, девушка, спасенная им, подошла к очагу.

— Холодная рука

и холодный лук не нужны стрелку, — сказала она. — Когда мужчина охотится, он гонит от себя женщину, потому что прикосновение ее руки делает лук холодным.

— Да, оно ослабляет тетиву. Почему это бывает так, девушка?

Суолла искоса посмотрела на него.

— Мне запрещали говорить с мужчинами и смотреть на них. Но я не хочу им зла. Не хочу, чтобы лук в их руках стал холодным, а стрела не попадала в цель. Я бы тоже хотела взять лук и отомстить за мать. У меня была добрая мать. Зулусы пришли в ту ночь, когда луна была яркая и круглая. Тогда нас было много, очень много, и все они убиты, как моя мать.

Дакуин хмуро взглянул на девушку. Потом встал и взял свой колчан и лук.

— Я тоже пойду, — сказала она.

Дакуин покачал головой.

— Нет, моя рука стала слабой. Правду говорят, что левая рука женщины делает слабой правую руку мужчины.

Светало. Он вышел и побежал по следу отца, словно этот след был ему виден.

Прошло три часа.

Когда солнце поднялось над горным хребтом и заглянуло в пещеру, трое мужчин вернулись. Они принесли два ассегая, щит, обтянутый бычьей кожей, и выдолбленную тыкву с нюхательным табаком.

— Воин отстал от отряда. Он хотел вынуть колючку из левой ноги, — объяснил Каббо. — Мы видели большую антилопу, очень жирную. Мы ее убьем и принесем тушу домой. Пусть женщины приготовят горшки.

— Голос, живущий в моем животе, хочет говорить, — сказал Кару.

— Пусть он говорит, Кару.

— Слушай: мы убьем антилопу, и у нас будет запас сушеного мяса для путешествия. Мы уйдем, когда взойдет солнце. Вот что говорит мне голос: мы должны уйти раньше, чем вернутся кафиры.

Каббо долго обдумывал это предложение, но затем отверг его.

— Нет. Здесь хорошо. Пещера защищена от врагов. Дичи много. Здесь мы останемся.

— Подумай, Каббо! Кафиры всех убивают. Они вернутся и принесут смерть. Проходя здесь, они нападут на эту пещеру.

— Кафиры! — презрительно воскликнул Каббо. — Где они — эти кафиры? Они пришли и ушли, а мы здесь остались. И тот, у кого мы взяли эти ассегаи, лежит мертвый в долине.

— Да, мы здесь остались, потому что они нас не тронули. В следующий раз они убьют всех.

— Пусть попробуют!

— Я знаю! Я видел, как они сражаются. Они похожи на диких собак, преследующих добычу. Они не успокоятся, пока не убьют нас.

Каббо взял Кару за плечи и повернул его лицом к стене, на которой были нарисованы фигурки сражающихся воинов.

— Смотри! — хвастливо крикнул он. — Они здесь уже были! И я заставил их жить на скале.

— Да, правда, Каббо. Они живут.

Они долго рассматривали рисунки, украшающие поверхность скалы. Вся семья восторгалась мастерством Каббо, и больше никто не думал о возможном набеге зулусов.

Перед охотой на антилопу-канну Каббо решил погадать на костях, удачная ли будет охота. Все находившиеся в пещере умолкли и сосредоточились, словно присутствовали при религиозной церемонии.