Зург 4: Я из будущего
Шрифт:
До вечера я занимался своими делами, после чего лёг на расстеленное на нарах одеяло, под него было сено подложено, и спокойно уснул. Дверь я закрыл на задвижку изнутри, но Лидия продолжала меня охранять.
Следующие два дня я занимался тем же, готовился к долгому ожиданию в этом лесу, фиг его знает, когда работорговцы появятся над этой стороной планеты. Лидия их пока так и не зафиксировала.
Фронт всё же рухнул и, судя по гулу артиллерии, немцы ушли глубоко в тыл к нашим и продолжали дальше уходить. Мы остались глубоко в тылу у немцев. На первый день я развлекался охотой, забил кабана, часть мяса закоптил, да там и было немного, а большую часть отнёс в село. Немцев ещё не было, так что деревенские охотно обменяли мясо на картошку, лук, и главное пару матрасов, подушку и пару одеял. Палюсь перед местными, ну да ладно, это мой лес.
За эти пару дней раза три на мою сторожку чуть не натыкались окруженцы. Их тут много шлялось, шли в основном в сторону своих. Приходилось пугать, чтобы они обходили моё временное жилище по большому кругу. Форма
На пятый день меня скрутила скука. Я уже все окрестности оббегал, изучая, пару раз на кроликов охотился. Нашёл целый выводок в лесу, видимо сбежали или кто-то выпустил вот и развелись. Крольчатина пошла на ура, но всё равно скучно, да и окруженцы почти перестали появляться в сфере моего внимания и контроля территорий. Вот в селе ситуация интереснее была. Местная власть сбежала, как раз когда я кабана менял на то, что мне было нужно. Теперь властью стал староста. Всё по классике, как и положено, пастух из бывших раскулаченных по решению оккупационной власти стал главой поселения. То есть из обворованных государством крепких хозяйственников. В чём, в чём, а таких раскулаченных я понимал. Тут горбатишься ни свет ни заря, поднимая своё хозяйство, и всё ради чего? Чтобы красные идиоты развалили из-за незнаний сельское хозяйство по всей стране, и чтобы спасти ситуацию обратили внимание на таких вот людей, объявив их кулаками и грабя. Это конечно частично спасло от голода. Но не умерли от него одни, умерли другие, например дети этого раскулаченного пастуха. Так что его стремление и злость я понимал, очень хорошо понимал и… даже одобрял. Добро всегда накажет зло, поймает и с особой жёсткостью казнит.
С революции, привыкнув к грабежам, убийцы и воры, называемые себя большевиками, продолжили делать то, что умели и к чему привыкли, так как ничего больше не хотели уметь. За что я уважал Сталина, так это за то, что он их большей частью перестрелял и пересажал, и правильно сделал. Сейчас к власти, конечно, приходили другие, но честно говоря, они мало чем отличались от прежних, так что выходить с ними на связь я не буду, даже в крайнем случае. Вообще не буду. От идиотов, бандитов, воров и других преступников, которые почему-то сидят не на зонах, а в кабинетах секретарей, нужно держаться подальше. Уж поверьте мне. К Советскому народу я никаких особых негативных чувств не испытывал, в большинстве своём это честные, хорошие и в чём-то наивные люди, и ими как это не пошло звучит, управляют те кто делать это не должен. Но они это делают, скрывая свои ошибки и отправляя тех, кто о них знает только плохое, в Сибирь, на поселения или на многочисленные зоны. Всех недовольных, всех кто проявил неблагонадёжность к Советской власти. Ведь она непоколебима и чиста как белый снег. Тьфу на них, накипело.
М-да, изучая историю жизни этого старосты, я невольно пожалел его, да и тот как скотина себя не проявлял, в отличие от старост других сёл или деревень. Была возможность сравнить. Видно не сломался за все эти годы. Знал, что несколько раненых красноармейцев прячутся у местных, но не искал их. Пятеро полицаев под его рукой больше пили, а сам староста занимался своими делами. Кстати, очень даже неплохо занимался. Было видно, что он с немалым удовольствием руководил сельским хозяйством в селе, разогнав ненавистный совхоз и образовав что-то вроде фермы. Кстати, из конюшен и коровников совхоза, он забрал себе два коня, три коровы, восемь овец и шесть свиней. Ровно столько, сколько у него забрали при раскулачивании, то есть когда его официально грабило государство. Дома его не сохранилось, сожгли попьяни студенты-агрономы год назад, когда их поселили в этой избе, её председатель на вроде гостиницы сделал, так что староста занял его дом. Всё равно тот сбежал. Да и самого старосту в селе заметно уважали, это было видно. Советская власть тут чуть больше двух лет, но особо она себя кроме как репрессиями и жестким контролем своих законов ничем не проявила. Всех крепких хозяйственников вроде старосты два года назад, при освоении этих земель раскулачили. Причём с немалой сноровкой и опытом, показывающим стиль жизни большевиков. Точно что случилось с семьёй старосты я не скажу, при раскулачивании его сослали на поселения, но вернулся она три месяца назад один и, устроившись пастухом, просто исполнял свои обязанности. То, что его семья погибла от голода, было известно, но без подробностей. Это всё что я о нём знал. Понимаю что мизер, но что есть, то есть.
На десятый день моей жизни в лесу, староста чуть не влетел в историю. В село прибыл взвод охранной дивизии и организовал прочёсывание с обыском домов. Тогда нашли двух раненых красноармейцев, которых погрузили в кузова машин, старосте влетело за пренебрежение своим долгом. Да и полицию что офицер командовал прибывшими немцами, наказал, особенно их старшего. Вот его мне жалко не было, скотина порядочная, а старосту я прикрыл, сдал ему информацию о группе советских солдат, что стояли лагерем в лесу. Немцы с пленными ещё не отбыли, поэтому, когда староста, отойдя до ветру, нашёл приколотую бумажку, с убедительным советом сообщить об этом немцам, то подумав, он передал информацию. Немцы быстро попрыгали в машины и отбыли. Потом в лесу был бой, тут уже я вмешался, ну и полностью уничтоженная банда дезертиров, выдававшая себя за окруженцев, как итог.
Я их в этот же день приметил, утром, сразу сообразив, кто это. Ну кто ещё будет водить с собой пятерых женщин, трёх в своей же форме и
Пробраться в лагерь к полусонным бандитам труда не составило, как и подобрать нечищеный, но снаряжённый «ДП», дальше дело техники. Так что я только порадовался, и хорошим людям помог, ну и лес свой очистил. Конечно, я колебался насчёт вызволенных пленных и девчат, но решил, что помогать им буду только со стороны. Так что выдал им две телеги убитых мной пару дней назад полицаев, продовольствия на несколько дней, оружия, шесть карабинов и один «ДП» с запасом патронов и направил в сторону отступающей Красной Армии. Нет, я не такой скотина который их бросил на произвол судьбы. Что могут измордованные бандитами пять девчат и оба раненых, причём не ходящих? Я сделал так, чтобы они сошлись с небольшой, но боевой группой окруженцев. Там было пять пограничников и танкист в обгоревшем комбинезоне. Дальше они уже шли вместе. Там лейтенант-пограничник командовал. Задержались они в этих местах из-за раненого лейтенанта, выхаживая его. Дорогу тот уже мог выдержать, а тут две телеги и свои с оружием и припасами, почему бы и не объединится? Шанс я им дал, надеюсь, дойдут. Это были самые интересные дела, которые происходили со мной за эти десять дней, что я жил в лесу. Кстати, эту ночь я провёл в чистой постели с очень сочной женщиной. Ну наконец то.
Дело-то житейское. Когда я ещё продавал мясо кабана, приметил молодку, что ко мне приглядывалась. Я тогда ей рёбра отдал и часть ливера за свежую капусту, а она мне пару молодых вилков срубила. Практически за просто так мясо отдал. Та это оценила и вчера когда я, отправив телеги с освобождёнными парнями и девчатами, заглянул в село, умудрилась меня углядеть и пригласить в баньку. Мол, баньку она затопила. Я уже про неё всё выяснил. Живёт тут два года с момента окончания Польской компании, жена помершего агронома. Утонул попьяни в реке. Детей нет, любовника тоже. До того как совхоз уничтожили, работала бухгалтером, сейчас живёт сельским хозяйством. Оно у неё небольшое, перезимовать должно хватить. До мужиков, похоже, голодная. Так что я её понимал, сам в такой ситуации. В баньке та обнажённая скользнула ко мне, помогла намылится, нисколько не стесняясь трогать некоторых частей тела, попарила, веником отходила. Ну и я облапал её невольно, когда веником отходил. То, что я был возбуждён, было видно, и ей это нравилось, да и молодуха мне по душе пришлось. Стройная, крепкая, двадцать два года, груди налитые, ещё не свисают своим третьим размером. И куда местные мужики смотрят? Дальше мы уже в предбаннике разошлись, где я ею впервые овладел, потом ушли в дом и продолжили там. Сам домик у хозяюшки был небольшой из двух комнат и неотапливаемой веранды да сеней. Передняя с небольшой печкой, кровать у стены, скрипучая, я уже с хозяйкой несколько раз за ночь в этом успел убедиться. Стол, пару стульев, занавески на окнах и половички на деревянном полу. Кухня, у задней стены большая русская печь с лежанкой и шкурой на ней. Стол у окна, три табуретки и буфет. Половик ещё к двери лежал. По виду не богато, но по сравнению с соседями есть чем гордиться. То есть бедность не афишировалось, хотя, на мой взгляд, всё в достаточной степени убого.
Сегодня утром после жаркой постельной разминки, та покормила меня на кухне. Кстати, готовила хозяюшка, которую звали простым русским именем Таней, в печке на улице. В огороде за домом. Так все в селе готовили, в печках в доме только с наступлением холодов это делали. Вот так, век живи век учись.
Пока я ел та села напротив и, подперев ладонью щёку, счастливыми глазами смотрела на меня:
— Уйдёшь? — прямо спросила Таня.
— Пока нет, — ответил я, вызывав у неё ослепительную улыбку.
Следующий месяц я так и прожил в селе. А что, дивчина под боком, дом, всё есть, почему в таких условиях не дождаться появления работорговцев? Тут главное чтобы они не раз в год прилетали, а хотя бы раз в полгода.
Само село было далеко от дорог, спокойное и тихое место. За этот месяц практически ничего и не случилось. Разве что вспомнить можно как на поле грохнулся огромный советский самолёт. «Пе-8» кажется. Оттуда двое лётчиков вылезли, остальные видимо раньше с парашютами попрыгали. Их наши полицаи скрутили, а я помог лётчикам бежать. Вот в принципе и всё. Если окруженцы и встречались, то в основном беглые из лагерей, но таких было только трое. Свою сторожку я законсервировал на это время, вот там во время одно из проверок и нашёл двух беглецов. Все мои схроны наши и отъедались. В принципе я особо не прятал, так что, не выдав своего присутствия, спокойно ушёл. Вот посуды в строжке почти не было. Штука нужная, держал, как тревожный чемоданчик, если срочно придётся покинуть село. Сегодня такой день настал. На тридцать второй день моего проживания в селе, Лидия вдруг перехватила сигнал, который оборудованию создаваемом на Земле, никак не могло принадлежать. У меня аж сердце ухнуло, не уж-то прилетели?