Звенящая медь
Шрифт:
— Вы обогнули вместе с ними всю планету?
— Нет, это выше человеческих сил. Даже ачи не все выдерживают. Быть перелётной птицей — сомнительное удовольствие. На первом же острове я сел, нашёл пещеру поглубже, задвинул вход камнем и улёгся спать. А проснулся от дикой жары, духоты и гари. Остров снаружи опалили, как курицу после ощипывания. Хорошо, что я крыло разобрал и занёс в пещеру: у меня не было троса, чтобы привязать его.
— И после вы вернулись обратно, к храму?
— Не сразу. Я ведь не представлял себе, в какую сторону лететь. На острове были пещеры, камыш и источник пресной воды, так что по утрам я летал на разведку, к полудню возвращался, а вечером добывал
— Разве в таком удачном месте не жили ачи?
— Жили, конечно. Через пару месяцев они вернулись, пришлось налаживать отношения… Но это уже другая история, скучная и крайне банальная.
— Нет, почему же, — сказал Джеф упрямо, — мне, например, как раз это очень интересно. Я сам больше года прожил среди ачей, вместе с ними собирал ракушки, получал тумаки от их старшего. Если честно, не так уж просто было наладить с ними хоть какие-то отношения.
После Джеф живо и довольно эмоционально поведал гостю историю своей жизни на Парадизе, сперва с добытчиками Чиля, затем на острове Рассветного Пламени. Карл слушал внимательно, не перебивал вопросами, а когда Джеф, наконец, закончил рассказ, произнёс несколько смущённо:
— Наверное, я не имею права судить о вашей ситуации, но… Мне кажется, вы сделали ошибку, когда приняли образ жизни ачей, притворились одним из них.
— А что мне ещё оставалось?
— Ну вот, я так и думал, что вас огорчат мои слова… Но всё-таки человек — царь природы, и в нём есть искра Божья, поднимающая его над прочими творениями Господа, — Джеф ожидал, что этой искрой его собеседник назначит разум, но тот пояснил: — Воображение, способность творить новое. Меня тоже пытались заставить собирать ракушки в обмен на право жить в пещере. Но я придумал способ, позволяющий быстро набрать дневную норму, и научил ему ачей. Всего-то надо было: выкопать на берегу небольшой садок с узким проходом в море и не забывать подбрасывать туда приманку. Моллюски приходят сами в огромном количестве и уже не стремятся удрать. Мои ачи быстро сообразили, в чём дело, накопали себе таких же садков, только побольше и покрасивее, и надеюсь, стали жить чуть менее голодно. По крайней мере, я больше не видел, чтобы они нападали на соседей и поедали их тела.
— Значит, это ты их научил делать глубокие протоки на террасах. А я-то удивлялся, как ловко они выращивают водоросли…
— Водоросли — это уже не я. Может, сами додумались. Ачи, в сущности, неплохие ребята, внимательные и трудолюбивые. Были б ещё нравами помягче… Но тут уж, видно, Божий промысел. При всей своей вспыльчивости они бесхитростны и честны. Со мной неплохо рассчитались за науку: помогли отремонтировать крыло и показали, как летать между островами. Вот тогда я уже смог вернуться к развалинам храма.
«У него всё-таки была пара месяцев на то, чтобы обустроиться без ачей, а мне они сразу свалились на голову», — подумал Джеф. А вслух сказал:
— Ночью понятно: можно ориентироваться по звёздам. А днём?
— По часовым. Они всегда держатся на одних и тех же местах, через равные промежутки.
— Сияют, — кивнул Джеф.
— Да. Они делают это, чтобы вовремя предупредить своих о включении машин. Так что, можно сказать, ачи в самом деле ангелы, хранители и посланцы небес. С ними надо дружить. И почтительно наблюдать за ними, а не пытаться втянуть в нечестивые игры. Кое-кто на этой планете усердно служит не Господу, а Золотому тельцу.
«Ага, — подумал Джеф, — с населением замков ты тоже встречался. И тебе оно не понравилось. Интересно, тебя ещё ищут или уже поминают среди усопших?»
Но спросить ни о чём не успел. Карл вдруг сделал большие глаза, прижал к губам палец и кивнул на другую сторону стола. Мэри
Остров Дикого Джефа
С тех пор, как Карлсон перестал скрывать своё присутствие на острове, привычное Джефу чувство покоя и одиночества развеялось, как дым. Теперь, куда бы он не повернулся, в поле зрения неизменно маячила сухопарая фигура в рубище из камышового волокна. И Джеф не мог точно ответить себе на вопрос: плохо это или хорошо?
Несомненно, большой удачей стало то, что Мэри теперь почти не оставалась без присмотра. Карл брал на себя дела, на которые у Джефа иной раз не хватало ни нервов, ни сил: приглядывал за ней днём, а к вечеру — приводил домой. Сама Мэри считала компанию Карла приятной и при нём вела себя куда лучше, чем наедине с Джефом.
Имелась, правда, у их тесного общения и обратная сторона. Карл был на полном серьёзе верующим человеком. Без всякой натуги и показухи, совершенно искренне он за работой распевал церковные гимны, начинал и заканчивал день молитвенным правилом, а каждую трапезу предварял короткой благодарностью Богу. И старательно учил тому же Мэри. К удивлению Джефа, той даже удалось запомнить пару фраз, и теперь каждый завтрак и ужин в их доме начинался с двухголосого «Очи всех на тебя, Господи, уповают…»
Сперва Джеф бесился на этот счёт, но вскоре привык, а потом даже выяснил, что от бессмысленного повторения слов имеется польза. В жаркие дни Мэри часто отказывалась есть, и это плохо сказывалось на её здоровье. Но немного пищи, освящённой молитвой, в неё всё-таки удавалось впихнуть.
Хорошо было также, что Карл охотно брался за любую работу. Джеф не уставал дивиться тому, насколько его новый сосед деятелен и рукаст. Каждый миг он был занят: то бродил по мелководью с корзинкой, то тащил на просушку копну камыша или в кухню — ведро воды, то рыхлил самодельной мотыгой грядку…
Вдвоём они быстро отремонтировали опреснитель, разобрали обвалившуюся смотровую галерею и построили лестницу от бывших замковых ворот к разрушенной пристани, с которой после ремонта оказалось удобно удить рыбу. Но если Джеф на этом счёл программу по благоустройству острова закрытой, то Карл с упорством, достойным лучшего применения, продолжил работу. Он рассортировал по размеру обломки синтекамня: крупные выстроил в круг и накрыл получившуюся беседку камышовым навесом, из средних сложил уличную печь, на которой принялся сушить водоросли и рыбу, а мелкими стал выкладывать орнаменты на дорожках, ступенях и стенах вдоль спусков под обрыв. Юг и Запад по очереди помогали ему, замазывая швы между плитками жёваной глиной. Джеф смотрел на это и удивлялся: чего ради пожилой человек и два взрослых ача занимаются подобной ерундой? Но после хорошего шторма выяснилось, что укреплённые ступени и спуски осыпаются куда меньше, чем земляные, а с покрытых мозаикой дорожек проще убирать песок.
В день, когда у Мэри вдруг сильно упало давление, Джеф тоже был рад, что не остался с проблемой один на один. Препараты, которые Эндрю в своих записях отметил, как скоропомощные, не действовали, пришлось впервые поджечь сигнальную дымовую шашку. Однако, глядя на столб чёрного дыма, Джеф вдруг сообразил, что корабль от Химедзи до Даффу будет идти не меньше трёх часов. И это при попутном ветре. А если ветер окажется встречным?
С такими нерадостными мыслями он явился к Карлу. Уяснив, в чём дело, тот покопался в аптечке Мэри, извлёк оттуда несколько флаконов с лекарствами, систему для капельницы, внутривенный катетер… И уверенно заявил, что в некоторых вопросах коровы и лошади не сильно отличаются от людей.