Звенящие кедры России (Звенящие кедры России - 2)
Шрифт:
В первой книге об Анастасии я привёл цитату из исторического романа-хроники В. Пикуля "У последней черты".
В романе говорилось, как полуграмотный мужик Григорий Распутин из глухой сибирской деревни, где растёт сибирский Кедр, в 1907 году пришёл в столицу Российской Империи. Он поразил своими предсказаниями императорскую семью, в которую стал вхож, переспал с большим количеством знатных женщин. Когда его убивали, были поражены тем, что, приняв подсыпанный в стакан цианистый калий, он всё же смог встать из-за стола и выйти во двор особняка. Потом князь Юсупов
Таинственный и загадочный Григорий Распутин, поразивший всех своей выносливостью, вырос в кедровом краю.
Вот как журналисты того времени подвели итог его выносливости: "В возрасте пятидесяти лет он мог начать оргию с полудня, продолжая кутёж до четырёх часов ночи; от блуда, пьянства заезжал прямо в церковь к заутрене, где простаивал на молитве до восьми утра, затем дома, отпившись чаем, Гришка как ни в чём не бывало до двух часов дня принимал посетителей, потом набирал дам и шёл с ними в баню, а из бани катил в загородный ресторан, где повторял ночь предыдущую - никакой нормальный человек не смог бы вынести подобного режима".
Как и у многих, у меня сложился соответствующий этим высказываниям беспутный образ Григория Распутина. А судьба, словно для размышления, подбросила другую информацию.
Вот что писал о Григории папа Иоанн: "Сегодня из реки невредимым выходит так и не найденное тело Святого монаха. И его тайные сыны с молитвой в Ковчег войдут".
Что же получается? С одной стороны, о нём пишут: распутник, с другой Святой монах. Где правда? Где ложь?
Далее, мне случайно попадает текст записок Григория Распутина, написанных во время его пребывания в Святой Земле (они были доставлены в Париж беженцем из СССР Лобачевским). Вот этот текст: "Безо всякого усилия утешает море. Когда утром встаёшь и волны "говорят", и плещут, и радуют. И солнце на море блестит, словно тихо-тихо поднимается, и в то же время Душа человека забывает всё человечество и смотрит на блеск солнца; и радость у человека возгорается, и в Душе ощущается книга жизни и премудрость жизни неописуемая красота! Море пробуждает от сна сует, очень много думается само по себе, безо всякого усилия.
Море - пространство, а ум ещё более пространен. Человеческой премудрости нет конца, она невместима всеми философами. Ещё есть величайшая красота, когда солнце падает за море и закатывается и лучи его сияют.
Кто может оценить светозарные лучи? Они греют и ласкают Душу и целебно утешают. Солнце по минутам уходит за горы, Душа человека немного поскорбит о его дивных светозарных лучах... Смеркается.
О, какая становится тишина... Нет даже звука птицы. От раздумья человек начинает ходить по палубе, невольно вспоминает детство и всю суету, и сравнивает ту свою тишину с суетным миром, и тихо беседует с собой, и желает с кем-нибудь отвести скуку, нагнанную на него от его врагов...".
Так кем же ты был, сибиряк? Россиянин Григорий Распутин? Где правда написана о тебе, где ложь? Как разобраться? На что опереться в осмысливании сути бытия, своего предназначения? С помощью чего, каких великих трудов можно разобраться, где Истина, где ложь? Где духовность и искренность, где претензия на всеведение? Может быть, собственным сердцем попробовать? Не писал я стихов, но тебе, Григорий Распутин, хочу посвятить своё первое.
"Анастасию" читают, и стихи у людей получаются искренние. И я попробовал. У меня для тебя вот что получилось. Извини, если рифма где подвела.
Григорию Распутину
посвящается
Полуграмотный? Полуграмотный.
Из кедровых лесов, так что ж?
Ну, босой. От Сибири-Россиюшки
сапоги не одни сотрёшь.
Я к царю. Помогу-ка батюшке
Продержаться ещё чуток.
Я к России, к России-матушке,
Ей бы хвойного хоть глоток!
Что? Гусары? Разгульны, удалы,
Сердцееды и храбрецы?
Так смотрите, смотрите ж, как надо
Разгуляться! Эх, вы, мудрецы!
Град Петра в парижских нарядах,
Но корсетам не сжать сердца!
Светских дам трепетали взгляды,
Вдруг увидев сибиряка.
Ну, а он, уходя к заутрене
Замолить не свои грехи,
Слышал, как Она шептала,
Лишь одна просила уйти:
– Уходи.
Одурманено и рычаще
Время зверя глотает плоть.
Ты пылающею Душою всё держался,
Теперь не смочь.
Уходи.
Не намного зверство задержишь,
Только миг один и спасёшь.
Я - Россия!
Мне будет жалко?
Ты уже никогда не споёшь.
Ты в кедрач возвратись, я воспряну!
И тогда всё, что хочешь, проси...
– Эх! Мне б в баньку сейчас!
С тобою!
Я б берёзовым, да с хвоёй
Отстегал тебя, непутёвую,
Остаюсь, Россия, с тобой!
Время пеной безумства брюзжало,
А у Гришки пули в груди.
Чернота ему скрежетала:
Отползай, сибиряк! Отползи.
На полмига ещё задержишь
Ты меня, но тогда
Ты получишь такую кару,
Что не знала ещё Земля!
Ты - герой, а будешь - похабник.
На бутылках с отравой - твой лик.
И тобой спасённые потомки
Плюнут в Душу твою, мужик.
Отползи. Я всесильна сейчас,
всевластна!
Хочешь, так в небеса взлетай!
Только миг. Ну разве не ясно?
Только миг мой грядущий отдай!
– Эх! Мадеры б, да в баньку!
Я б тебе показал тогда.
Сибиряк, говоришь. Мужик я.
Так к чему ж канючишь, балда?
И расстрелянный, и утопленный,
И сожжён на задворках, в грызах.
Над Россиею с ветром весенним
И сейчас пролетит его прах.
– Что, мужик, - чернота
скрежещет,
Где ж могила твоя? Где глаза?
Жизни дни для тебя невозвратные.
А потомки глядят в образа.
Предъяви! Власть даю!
Им счета предъяви неоплатные,
Или, может, ты хочешь всплакнуть?
Плюнул Гришка свинцовой пулею:
– Эх дурён, сатана, - то счета, то
всплакнуть.
Ну, а как, мужики, там банька,
Не пора ли ещё плеснуть?!