Зверь из бездны
Шрифт:
— Счастливы те, кто вещей познать сумели основы, — ехидным голоском продекламировал Вергилий. — Сдается мне, что слова эти принадлежат именно Вергилию, так что я тоже вполне вправе…
— Какому Вергилию? — не понял Лешко. — Который Данте?
— Нет, который именно Вергилий. Публий Вергилий Марон. Был такой поэт в Древнем Риме.
«Кажется, период библейских цитат у него прошел, — подумал Лешко, покосившись на своего странноватого спутника. — Неувязка какая-то: знает имя римского поэта — и не знает, что такое Библия. Неувязка…
Он решил не задавать вопросов на эту тему, потому что был уверен: Вергилий не даст никакого вразумительного ответа. И все-таки не удержался от другого вопроса:
— Слушай, откуда ты все это знаешь?
Вергилий беспечно пожал плечами:
— Так, прорывается откуда-то. Замечаю за собой такую слабость. Не знаю… Вот ты говоришь, каждое явление нужно объяснять по-своему, по отдельности. Объяснять. То бишь, познавать. То бишь, видеть природу вещей. Так?
— Ну, предположим, — осторожно сказал Лешко, подозвевая, что сейчас нарвется на очередную цитату.
И не ошибся. Вергилий помахал крылышками, расправит плечи и назидательно поднял палец:
— Просто не могу удержаться. Просто уж очень к месту, послушай: «Сократ убедился, что он знает только о своем незнании; премудрый Соломон утверждал, что все вещи сложны и неизъяснимы в словах; а еще один муж божественного духа сказал, что мудрость и место разума таятся от глаз всего живущего. Аристотель пишет, что природу самых очевиднейших вещей нам увидеть так же трудно, как сове — солнечный свет». Вот! В самую точку! — воскликнул Вергилий и признался: — Правда, не знаю, кто это сказал и кто такая сова.
— Сова — это птица, которая хорошо видит ночью и плохо видит днем, — пояснил Лешко. — Тут можно было бы поспорить, но не место и не время. Только не говори, что в споре рождается истина, это высказывание я тоже знаю. Пойдем-ка лучше вперед. Поищем, кто подскажет путь в Биерру.
— Ничего не имею против, — заверил Вергилий. — Могу даже вознестись к небесам и сверху обозреть окрестности. Вдруг да и увижу что-нибудь подходящее.
Он взмыл в воздух и завис над вершинами деревьев, закрываясь рукой от здешнего непредсказуемого солнца. Лешко, нетерпеливо притопывая, смотрел на него.
— Есть кое-что интересное, — сообщил Вергилий, спустившись с небесных высот. — Тропинка ведет прямиком к селению. Туда, — он показал рукой. — Возможно, там кто-нибудь есть и, возможно, что-нибудь знает.
— Вперед! — скомандовал Лешко, водружая палку на плечо.
Они начали подниматься вверх по склону, по тропе, разводя руками низко нависшие над земней ветви деревьев. Лешко продолжал держать себя в состоянии повышенной боеготовности и поэтому без промедления среагировал на новую опасность. Очередная ветка, до которой он дотронулся, превратилась в черное щупальце, обхватившее его запястье. И, как по беззвучной команде, зашевелились, потянулись к нему другие ветки, стремясь оплести с головы до ног. Лешко с размаху ударил палкой по схватившему его руку щупальцу, отпрыгнул в сторону, вломившись в густой, но, кажется, пока безопасный кустарник. Выбрался из него и, озираясь, начал искать Вергилия. Того нигде не было видно. Шевелящие щупальцами деревья с корнями выдирались из почвы, выворачивая целые глыбы черной земли с длинными болтающимися белыми корешками. На их толстых стволах вдруг обнаружились широкие хищно раскрытые пасти. Несмотря на свою кажущуюся неуклюжесть, они с громким треском очень проворно двинулись к Лешко, протягивая вперед щупальца.
«Там, где можно, — лучше обходить стороной или постараться побыстрее удалиться», — вспомнил он совет Вергилия.
Совет был, безусловно, хороший, но Лешко все же решил еще раз попытаться воспользоваться квантером. Вытащив из кармана оружие, он, не спеша, прицелился и нажал курок, плавно перемещая ствол квантера вдоль подступающей к нему стены лесных чудовищ. Тонкий луч впивался в сплетение черных щупалец, вонзался в разверзшиеся пасти, хлестал по древесным телам, покрытым толстой бугристой корой. Кое-где в этой шевелящейся движущейся массе появились сизые струйки дыма, вспыхнули, заметались язычки огня.
— Вергилий! — крикнул Лешко, медленно отступая подальше от тропы и не переставая стрелять. — Вергилий, ты где? Иди сюда!
Вергилий не отзывался. Огонь разгорался все сильней, черные щупальца извивались и корчились, из пастей вырывалось пламя, в клубах дыма летели к небу горящие листья, но лесные чудовища продолжали продвигаться вперед. У Лешко возникли сомнения насчет того, что именно луч квантера стал причиной столь внезапного огненного буйства.
«Почему он не взлетает? — подумал Лешко, заслоняясь рукой от жара. — Куда же он подевался?»
Он перестал стрелять и отбежал подальше от полыхающих исполинов. О том, чтобы прорваться к тропинке, не могло быть и речи. Оставалось надеяться, что Вергилию удалось ускользнуть от опасности… да и опасными ли для него были деревья-спруты и разгорающийся лесной пожар? Что, собственно, он, Лешко, знал о своем нежданном сопровождающем? Да ровным счетом ничего! На что был способен этот сопровождающий?
И все-таки Лешко никак не мог заставить себя спасаться от угрожающе гудящей стены пламени. Он торопливо перебирал варианты, но не мог найти никакого решения. Возвращение к тропе представлялось делом совершенно безнадежным.
— Вергилий! — еще раз, надсаживаясь, крикнул он, перекрывая треск и гул. — Вергили-ий!
И опять — никакого ответа. Небо заволокло дымом, едкая гарь забивалась в легкие и стало трудно дышать. В лицо дохнуло нестерпимым жаром, огонь начал обходить Лешко с обеих сторон, и пора было, пока не поздно, позаботиться о собственном спасении. Лешко убрал оружие и бросился в лесную чащобу, стремясь уйти как можно дальше от не на шутку разбушевавшегося пламени.
Продираться сквозь заросли было занятием не из самых легких — ветки хлестали по лицу, выпирающие из земли корни стремились подставить подножку, колючки и иглы впивались в руки и цеплялись за одежду. И все-таки он прорывался вперед не наобум, а постепенно заворачивая влево, потому что именно туда показывал Вергилий, углядев с высоты лесное селение. Треск и гудение пламени отдалялись, становились все тише, и он остановился. Оттер лоб от какого-то липкого пуха, расстегнул куртку и облегченно вздохнул. Кажется, ему удалось оторваться от огненного противника.
«Ну где же этот любитель цитат?» — опять подумал он.
Впрочем, коль все в этом мире было подвержено изменениям, Вергилий мог уже превратиться в кого-нибудь другого. Или во что-нибудь другое. Лешко вспомнил того путника с фигурками Дианы Эфесской, перевоплотившегося в куст. Возможно и Вергилий был теперь не странноватым кошкочеловеком, а какой-нибудь березкой с сапожками на ветвях…
Вокруг посветлело. Лешко поднял голову и увидел, что дым исчез, небо прояснилось, стало прозрачно-голубым, и высоко в голубизне застыли два маленьких ослепительных солнца, заливая светом вершины деревьев. Он прислушался и понял, что вокруг прочно обосновалась тишина, поглотив недавний треск и гул. А это значило, что произошли очередные изменения, потому что лесной пожар не мог вот так просто, ни с того ни с сего, сам собой прекратиться.