Зверь
Шрифт:
– Так вы были на даче, Щеголев?
– Я был рядом в машине, но, к сожалению, не успел предупредить Тимонина и Бубнова. У меня забарахлил мобильник.
– А откуда взялся этот Тимонин?
– Он знакомый Петра Сергеевича.
– Что ты врешь, Борис Степанович! – взвился Бубнов. – Да я этого типа первый раз видел. Ты же сам его ко мне прислал.
– Не помню, – сокрушенно покачал головой Щеголев. – Мне был голос, а потом явился этот тип с усиками и сказал, что его послал Бубнов.
– Под психа косит, – с осуждением глянул на дипломата
– Погоди, – остановил капитана Воронин и, обернувшись к Иванову, спросил: – Слушай, Георгий, Веремеев виделся с Васильевым?
– Сразу же по прилете.
– А когда он прилетел?
– В три часа пополудни.
– А вам когда было видение, господин Щеголев?
– В пять часов вечера примерно. Я задремал было. Мне ведь ночью надо было лететь.
– В Москву?
– Нет, в Париж. Решил, знаете ли, развеяться.
– Вы видели утренние новости по местному телевидению?
– Да. И очень огорчился по поводу вашей гибели, господин Воронин. Но об амулете в ту минуту даже и не подумал. Я, честно говоря, грешил на Василису. Уж очень она вас не любит, Герман Всеволодович.
Положим, Воронин эту психопатку тоже не жаловал. Но в данном конкретном случае винить ее было вроде не в чем. Разве что в утреннем убийстве Ридегера и в покушении на жизнь самого Германа, которого в ту роковую минуту спасла расторопность следователя Пескова, ударившего по тормозам.
Воронин достал мобильник и набрал номер Юрия Григорьевича.
– Надеюсь, я вас не разбудил?
– Издеваетесь, Герман Всеволодович, – завибрировал Песков. – Весь город уже на ногах. Шутка сказать – убит генерал ФСБ. Без вас, я думаю, в этом деле не обошлось.
– Вы, как всегда, попали в точку, Юрий Григорьевич, – не стал спорить Воронин. – Веремеев погиб у меня на глазах. Но в данный момент меня интересует некий Тимонин.
– Есть такой, – бодро отозвался Песков. – Мне только что принесли распечатку его изображения. Минутку. Тимонин Виктор Эдуардович, тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения… Слушайте, Герман, что вы мне голову морочите. Этот Тимонин вот уже три дня как покойник. Его убили вместе с Караваевым в кафе «Лотос».
– Вы ничего не путаете, Юрий Григорьевич?
– Я это дело веду, Герман Всеволодович.
– А труп Тимонина уже выдали родным?
– Пока нет. Он ведь не местный. Приехал в Питер из Самары вместе с подельником. Минутку. Енгибарян Ашот Ваганович. Тоже сейчас в морге. Погодите! Да это же он в нас сегодня саданул из гранатомета.
– Вы уверены?
– Как я могу быть уверенным, Герман Всеволодович, если этот тип вот уже три дня как покойник?
– Ладно, встретимся в морге, – бросил, не подумав, Воронин.
– Типун вам на язык, – успел отозваться обиженный Песков.
В морге царили покой и благолепие. Тимонин и Енгибарян были предъявлены расстроенным правоохранителям в лучшем виде, то есть обнаженными, со следами от пуль и вскрытия и отлично сохранившимися, несмотря на трехдневный срок со дня гибели.
– У нас же температурный режим, – обиженно отозвался патологоанатом, поднятый с постели в неурочный час.
– Вы лично делали вскрытие?
– Да. В присутствии экспертов-криминалистов. И Тимонину, и Енгибаряну пули угодили прямо в сердце.
– Никаких происшествий в эту ночь не случилось?
– А какие могут быть происшествия в морге? – удивился патологоанатом и оглянулся на стоящих в дверях санитаров.
– Окно разве что в туалете разбили, – неуверенно отозвался один.
– А окно выходит на улицу? – насел на него Воронин.
– Во двор. Мальчишки, наверное, хулиганили.
– А покойники у вас не пропадали?
– Шутите, гражданин следователь. Кому они нужны?
– То есть контроля за трупами у вас никакого?
– Да что вы издеваетесь в самом деле, дорогие товарищи! – взорвался патологоанатом. – У нас здесь, между прочим, не зэки, у нас тут покойники. Не хватало еще, чтобы я охрану при них выставлял. Черт знает что. Поднимут среди ночи и несут всякую ахинею. Делать людям нечего.
Надо признать, что работники морга были абсолютно правы в своих претензиях к сотрудникам правоохранительных органов. Все трупы у них были в наличии, а за то, что в городе Санкт-Петербурге объявился монстр, двигающий давно и надежно покойными людьми словно фигурками на шахматной доске, они ответственности не несли.
– Похоже, мы его здорово рассердили, – сказал Воронин, выходя из холодного подземелья в теплую предрассветную ночь.
– Мне нужно обо всем доложить начальству, – поделился горем с окружающими полковник Иванов.
– Ой, не поймут, – поморщился Песков. – По-моему, они и так вас считают сумасшедшим. Шутка сказать, воскресший покойник убил генерала и четверых сотрудников ФСБ! Ну кто в это поверит?! Может, выдвинуть для начальства более мягкую версию?
– Ваша более мягкая версия, Юрий Григорьевич, уже привела к гибели нескольких человек, да и мы с вами уцелели только чудом, – отрезал Воронин.
Песков хотел было обидеться на бывшего опера, но в последний момент передумал. В конце концов, Герман его не обвинял, а всего лишь констатировал факт.
– Давайте тогда, Георгий Савельевич, хотя бы скоординируем свои доклады начальству, – предложил Песков. – Все-таки двоим больше веры.
Пока следователь прокуратуры и полковник ФСБ мучились над формулировками, Воронин завалился спать прямо в офисе Иванова, который одновременно являлся и конспиративной квартирой, и тюрьмой. Ибо здесь содержались трое опасных преступников, на арест которых любой вменяемый судья с радостью выдал бы ордера, а потом вынес бы приговоры, которые на очень долгий срок, если не навсегда, избавили бы граждан Бубнова, Васильева и Щеголева от забот о крыше над головой и регулярном питании.