Зверь
Шрифт:
Но это оказался всего лишь Алексей. На его плече, попкой вверх, трепыхалась Сохновская. На лице сержанта красовались четыре глубоких царапины от ногтей, а девчонка оказалась не только связанной по рукам и ногам, но и с кляпом во рту. Где уж ей справиться с бывшим десантником, перед которым капитулировал не один десяток прелестных frau...
– Вот, - резюмировал боксер, бросая ношу на землю.
– Так грубо-то зачем?
– поинтересовался я.
– Не верит, - пожал он плечами.
– Ну-ка, подними ее, и рот освободи.
Со вздохом, означавшим "ты командир, тебе виднее", Калачев поднял
– Ублюдки! Мрази!
– сразу завопила она, не прекращая извиваться в руках сержанта.
– Да вы знаете, кто мой отец? Да он вас на шнурки порежет.
– Так, отставить, - цыкнул я.
– Так кто там, говоришь, у тебя отец?
– Антон Сохновский - слыхали?
– надменно произнесла Даша.
Ух, Gott sei dank - она! А то, еще не хватало, чтобы мы не ту спасли.
– Так что он там с нами сделает?
– полюбопытствовал я.
– Четвертует, подонки!
– Нет, не четвертует, - заверил я.
– И знаешь, почему? Да потому, что он нас и отправил тебя спасти.
– Врешь, бандит!
– Да, конечно... я - Евгений Железняк, начальник охраны твоего отца. Дядя Женя, помнишь?
– Врете вы все!
– выкрикнула журналистка, сделав очередную попытку вырваться.
– Папа за меня выкуп прислать обещал!
– Даша, Дашута, погоди, - произнес я.
– Помнишь... эх, сколько же тебе лет было? В общем, маленькая еще была. К вам в гости приходил военный, и привез тебе гостинец - круглые иностранные конфеты, разноцветные такие, со жвачкой внутри. Ты их жевала, потом в руках мяла, и снова в рот. И мама тебя за это ругала... что грязь в рот тащишь. А ты, чтобы мама не увидела, решила спрятать одну в волосы. И она у тебя там...
– Не было такого!
– решительно заявила девушка, но перестала отбиваться от крепко держащего ее сержанта.
– Ну, не было - так не было, - рассмеялся я.
– Дядя Жена?
– еще раз переспросила дочь Антона.
– Давай вот без "дядя", - попросил я.
– А то чувствую себя ужасно старым.
– Хорошо, - кивнула бывшая пленница.
– Развяжите меня.
– Калач, развяжи, - приказал я.
К этому времени подоспел и Татарин с казаком, неся в каждой руке по объемному рюкзаку. Булат протянул мне планшетку, которую я сразу нацепил на пояс, а Мищ воткнул в землю у моих ног антикварную шашку. Ее-то зачем притащили?
– Сделали?
– спросил я.
– Сделали, - расплылся в улыбке снайпер.
– Сейчас рванет.
– Постой, а телефон?
– опомнился я.
– Ах, да, держи!
Закиров, покопавшись за пазухой, извлек разбитый вдребезги корпус спутникового телефона. Вот же дерьмо! Не везет, так не везет! Покрутив в руках, осколки пластика с остатками микросхем, я бросил аппарат на землю, и придавил каблуком. Кажись, приехали.
– Оп, прячемся, - предупредил Булат, прыгая за остов внедорожника.
Два громоподобных взрыва слились в один. Тяжелые бронетранспортеры даже не подпрыгнули. Лишь крышки люков, сорванные с петель, разлетелись в разные стороны. Высунувшиеся из проемов языки пламени принялись весело танцевать на останках машин. Сейчас нагреется солярка, и еще раз громыхнут... только мне от этого совершенно не весело.
– Как выбираться-то будем, командир?
– осведомился Татарин.
– О, спасатели...
– протянула Даша.
– Да вас самих, похоже, еще спасать надо.
– А ты вообще заткнись, - огрызнулся Калач.
Выбираться, выбираться... я расстелил на капоте подбитого "Дефендера" карту. Мы здесь, лагерь Мамаева здесь, Хасавюрт там, и ни одного населенного пункта поблизости. Я имею в виду те, что контролировались федеральными войсками. Получалось, что, чем возвращаться той же дорогой, быстрее было бы добраться до границы с Грузией или Азербайджаном. Там, может, погранцы помогут. Хотя все портило это "может". И тут меня осенило!
– Хм, смотрите, братцы! За той горой, - я махнул рукой в сторону горизонта.
– База террористов, которую мы уничтожили. Если идти не по дороге, а напрямик, по горам, это около сорока километров.
– И что?
– А то, что там осталось несколько машин. На них и вернемся.
– Идея, в целом, не дурна, - согласился Лешка.
– Но как же зверь?
– Зверь?
– снова вклинилась журналистка.
– Какой зверь?
– Да погоди ты, - отмахнулся от нее я.
– Насколько я понял, он нападает только ночью. Значит, нам надо успеть до темна.
– Ха, всего-то!
– усмехнулся снайпер, посмотрев на часы.
– Не успеем.
– Конечно, не успеем, - согласился я.
– Если будем дальше воду в ступе толочь. Или мы что-то делаем, или остаемся здесь и надеемся, что кто-то тут появиться. Надежда на это слабая.
– Ну вы и спасатели, - покачала головой девчонка.
Ее уже никто не слушал.
– Короче, бойцы, - решительно произнес я.
– Слушай мою команду: aufges... в смысле, im Gleichschritt marsch!
Поделив ношу на примерно равные части, мы начали пеший переход. Саблю, память о везунчике, я тоже взял с собой. Глядишь, и пригодиться.
Отойдя на приличное расстояние, мы услышали еще два взрыва - громыхнули баки бронетранспортеров. Отличные, все же, были машины. Оставляя за спиной разбитую спасательную экспедицию НАТО, два черных столба дыма, мы двигались к торчащей на горизонте горе. Одинокой горе. Только у Толкиена путь "обратно" был намного приятнее пути "туда". У нас же получалось с точностью до наоборот. Глава 8
По горам побродить мне пришлось немало. Справедливости ради стоит отметить, что большая часть этих гор находилась отнюдь не в Союзе. Но по скалам Афганистана, Непала, Аргентины, Кении и Китая истоптал я не одну пару сапог. Пожалуй, не так уж и много осталось мест в мире, куда меня не бросала судьба. Что поделать, есть такая профессия - Родину защищать.
И во всех горах меня удивлял один и тот же парадокс - пока не приходится карабкаться на скалы, подъем не ощущается. Нет, не так выразился. Подъем незаметен. Да, реки, ручьи текут навстречу движения, да, гильзы скатываются, бренча, куда-то за спину, но подъем незаметен, пока, внезапно, не понимаешь что чертовски устал. А, кажется - с чего бы, ведь прошел всего ничего. И лишь оглянувшись назад, застыв в удивлении, поняв, на какую успел подняться высоту, и в восхищении от открывшегося вида, осознаешь, что успел намотать не один десяток метров над уровнем моря. И вот здесь подъем и ощущается и чувствуется.