Зверь
Шрифт:
– Он многое умел, – улыбнулась она. – И очень ловко глотал огонь.
– А ты, наверное, проглотила гвоздь. Ты ведь не хочешь, чтобы твой сын стал шутом? – сказала соседка, показывая на младенца.
Даника все время улыбалась. Она закрыла глаза.
– Наверное, нет. Но его будут звать Леон. Сильный львенок, представь себе. Мне нравится, что мой сын будет немного выделяться.
– Ну, в этом я не сомневаюсь. Но что скажет твой муж насчет этого имени?
Даника открыла глаза и спокойно посмотрела на
– Пусть Карл говорит, что захочет. Не ему решать.
Соседка мыла руки в тазике с водой на кухне, когда открылась входная дверь. Отец ребенка держался подальше от дома, как ему и велели. Она говорила, что можно возвращаться, когда уже долго будет тихо.
И вот он стоит в дверях и почти полностью заслоняет собой дневной свет. Он не зашел, остался стоять на ступеньке у двери. Ему пришлось наклониться, чтобы заглянуть на кухню.
– Она жива? – спросил он робким голосом, не вязавшимся с его внешним видом.
– Да. Она жива, но должна признать, она выжила чудом. Клянусь, сын – полная копия отца.
– Сын? – спросил Карл, распахнув глаза. – Вы хотите сказать, что…
– Да, у вас родился сын, черт побери. Иди уже к ним, хватит стоять тут и глазеть.
Карл протиснулся мимо соседки к двери в коридор. Терпкий запах земли и пота ударил ей в нос и заставил поморщиться, когда он проходил мимо.
– Его будут звать Леон, – добавила она.
При этих словах Карл замер. Он обернулся и вопросительно посмотрел на нее.
– Леон?
– Да, Даника решила, что вашего сына будут звать Леон.
– Ладно. Значит, так и будет, – сказал Карл.
Соседка покачала головой, едва Карл вышел из кухни. Она не понимала этого мужчину, как не понимала и его жену.
Когда она чуть позже направилась к себе на ферму, ее тяготило непривычное беспокойство.
– С мальчишкой что-то не так, что-то не в порядке, – повторяла она сама себе. – Ноги и руки не должны так выглядеть. У него явные мускулы… как у зверя. И он такой тяжелый. Только бы это не были проделки дьявола.
Она вздрогнула от собственного озарения и заговорила еще громче, в попытке заглушить мятущиеся мысли:
– Какого же богатыря Господь послал этой женщине. Подумать только, у Даники родился-таки ребенок. Сильный, крепкий парень. Господь милостив, Господь милостив.
Она почтительно подняла взгляд в небо к Всемогущему, который, как ей казалось, должен был быть похожим на ее собственного верного супруга, а значит, носить седую бороду, широкие подтяжки и иметь синие глубокие глаза, глядя в которые невозможно соврать.
Сама она была низенькой женщиной крепкого сложения с пышными бедрами и почти такой же широкой спиной, и ходила она косолапо, слегка переваливаясь из стороны в сторону, так что сзади напоминала старого медведя. Бурый медведь – это один из тех зверей, кто органично смотрится в окрестностях. И он безопасен, пока не перейдешь ему дорогу. То же можно сказать и о соседке. Говорят, она некогда поймала врасплох одного работничка, который собирался уединиться с ее дочуркой в хлеву, и отвесила ему такую оплеуху, что лишила слуха.
Неподалеку от дома ей навстречу вышел Мирко. Внезапный порыв ветерка взъерошил мальчику волосы, которые на мгновение поднялись вокруг лица маленьким растрепанным облачком. Нисколько не похожим на львиную гриву.
Леон! Ее снова поразило, до чего дико называть маленького ребенка в честь чужого и смертельно опасного хищника. Как можно так рисковать? С таким играть нельзя, и еще не следует водиться с шутовскими труппами, которые иногда проезжали через долину. Все чуждое и необычное может представлять опасность, считала соседка. Даника играет с огнем.
С ее Мирко все иначе. Его имя означало «мирный», она проследила, чтобы все было правильно, когда его крестили. Она мечтала о веселом разумном мальчике, и Господь ей его послал. Можно получить то, о чем просишь, нужно только правильно попросить.
Еще Мирко был довольно красивым, несмотря на непослушные волосы и большие торчащие уши, выделявшие его из толпы родственников. К счастью, сомнений в том, что он действительно был сыном своего отца, ни у кого не было. У него были темно-синие глаза, как у отца, удлиненное лицо и приятные губы. В придачу он был самым задумчивым и послушным из ее детей.
– Как прошли роды? – спросил он маму. Солнце просвечивало сквозь тонкую кожу на ушах, так что они стали похожи на красные крылья летучей мыши.
– У Даники сын, так что все хорошо. Но не знаю… с ребенком что-то…
– Что?
– Да нет, ничего.
Мама Мирко пошла к главному входу, но, поставив ногу на первую ступеньку и ухватившись обеими руками за поручень, она помедлила и обернулась. Пальцы крепко держались за морщинистую старую древесину, на которую она с годами сама становилась похожей.
– Теперь у нее будет столько дел с ребенком… Тебе, наверное, придется больше помогать ей. Как думаешь, ты справишься, мальчик мой?
Мирко кивнул, и если уши у него горели и раньше, теперь и щеки зарумянились.
Сделать что-то плохое
Эй, ворона! Помнишь, я рассказывал об одном мужчине, которого мы с Мирко как-то встретили? Того, которого пытался согреть в лучах солнца?
После той встречи Мирко долго себя странно вел. Кажется, он несколько дней молчал. А хоть что-нибудь он обычно говорит, когда мы шагаем по дороге в поисках работы. По крайней мере, Мирко ищет работу. Мне все равно. Я просто следую за ним.