Звезда КЭЦ
Шрифт:
– Да. Думаю, можно. В ракете, правда, только десятая часть нормального атмосферного давления, но зато вы будете дышать чистым кислородом, не разбавленным на четыре пятых азотом, как в атмосфере. Этого вполне достаточно для дыхания. А на Звезде Кэц имеются внутренние камеры с нормальным давлением. Значит, вам придется только немного потерпеть во время перелета. Звезда находится на высоте всего в тысячу километров.
– Сколько же дней продлится перелет? – спросил я.
Доктор насмешливо скосил глаза в мою сторону.
– Я вижу, вы мало понимаете в межпланетных путешествиях. Так вот, дорогой мой, ракета летит до Звезды восемь-десять минут. Но так как приходится перевозить непривычных
– Почему скорость замедляется при полете через атмосферу? Торможение?
– Торможение преодолимо, но при чрезмерной быстроте полета через атмосферу от трения сильно накаляется оболочка ракеты, и тяжесть со скоростью увеличивается. А почувствовать свое тело тяжелее в десять раз не очень-то приятно.
– А мы не сгорим от трения оболочки об атмосферу? – опасливо спросил я.
– Нет. Может быть, немного вспотеете – не больше. Ведь оболочка ракеты состоит из трех слоев. Внутренний – прочный металлический, с окнами из кварца, прикрытыми слоем обыкновенного стекла, и с дверями, герметически закрывающимися. Второй – тугоплавкий, из материала, почти не проводящего тепла. Третий – наружный – хотя и относительно тонкий, но из чрезвычайно тугоплавкого металла. Если верхний слой накалится добела, то средний задержит тепло и оно не попадет внутрь ракеты, да и холодильники отличные. Холодильный газ непрерывно циркулирует между оболочками, проникая через рыхлую среднюю малотеплопроводную прокладку.
– Вы, доктор, настоящий инженер, – сказал я.
– Ничего не поделаешь. Ракету легче приспособить к человеческому организму, чем организм к необычным условиям. Поэтому техникам приходится работать в контакте со мною. Посмотрели бы вы первые опыты. Сколько неудач, жертв!
– И человеческие были?
– Да, и человеческие.
У меня по спине забегали мурашки. Но отступать было поздно.
Когда я вернулся в гостиницу, Тоня радостно сообщила мне:
– Я уже знаю – все прекрасно устроилось. Мы вылетаем завтра, ровно в полдень. С собою ничего не берите. Утром, перед полетом, мы примем ванну и пройдем дезинфекционную камеру. Вы получите стерилизованное белье и костюм. Доктор сказал, что вы совершенно здоровый человек.
Я слушал Тоню как во сне. Страх поверг меня в оцепенение. Думаю, не стоит говорить о том, как я провел последнюю ночь на Земле и что передумал…
VI. «Чистилище»
Настало утро. Последнее утро на Земле. Я тоскливо посмотрел в окно – светило яркое солнце. Есть не хотелось, но я заставил себя позавтракать и отправился «очищаться» от земных микробов. Эта процедура заняла больше часа. Врач-бактериолог говорил мне о каких-то головокружительных цифрах – миллиардах микробов, гнездившихся на моей земной одежде. Оказывается, я носил на себе тиф, паратиф, дизентерию, грипп, коклюш и чуть ли не холеру. На моих руках были обнаружены синегнойные палочки и туберкулез. На ботинках – сибирская язва. В карманах проживали анаэробы столбняка. В складках пальто – возвратная лихорадка, ящур. На шляпе – бешенство, оспа, рожа… От этих новостей я впал в лихорадку. Сколько невидимых врагов ожидало случая, чтобы наброситься на меня и свалить с ног! Что ни говори, а Земля имеет свои опасности. Это немного примирило меня со звездным путешествием.
Мне пришлось перенести промывание желудка, кишок и подвергнуться новым для меня процедурам облучения неизвестными аппаратами. Эти аппараты должны были убить вредные микробы, гнездившиеся внутри моего организма. Я был порядком измучен.
– Доктор, – сказал я. – Эти предосторожности не достигают цели. Как только я выйду из вашей камеры, микробы вновь набросятся на меня.
– Это верно, но вы по крайней мере избавились от тех микробов, которые привезли из большого города. В кубическом метре воздуха в центре Ленинграда находятся тысячи бактерий, в парках только сотни, а уже на высоте Исаакия лишь десятки. У нас на Памире – единицы. Холод и палящее солнце, отсутствие пыли, сухость – прекрасные дезинфекторы. На Кэце вы снова попадете в «чистилище». Здесь мы очищаем только начерно. А там вас подвергнут основательной чистке. Неприятно? Ничего не поделаешь. Зато вы будете совершенно спокойны за то, что не заболеете никакими инфекционными болезнями. По крайней мере там риск сведен до минимума. А здесь вы рискуете ежеминутно.
– Это очень утешительно, – сказал я, облачаясь в продезинфицированное платье, – если только я не сгорю, не задохнусь, не…
– Сгореть и задохнуться можно и на Земле, – перебил меня доктор.
Когда я вышел на улицу, наш автомобиль уже стоял у тротуара. Скоро и Тоня вышла из женского отделения дезинфекционной камеры. Она улыбнулась мне и села рядом. Автомобиль тронулся в путь.
– Хорошо промылись?
– Да, баня была прекрасная. Смыл триста квадрильонов двести триллионов сто биллионов микробов.
Я посмотрел на Тоню. Она посвежела, загорела, на щеках появился румянец. Она была совершенно спокойна, словно мы собрались в парк культуры. Нет, хорошо, что я согласился лететь с нею…
Полдень. Солнце стоит почти над головой. Небо синее, прозрачное, как горный хрусталь. Блестит на горах снег, синеют застывшие ледяные реки ледников, внизу весело шумят горные ручьи и водопады, еще ниже зеленеют поля, и на них, словно снежные комья, видны стада пасущихся овец. Несмотря на жгучее солнце, ветер приносит ледяное дыхание гор. Как красива наша Земля! А через несколько минут я оставлю ее и полечу в черную бездну неба. Право, об этом лучше читать в романах…
– Вот наша ракета! – радостно крикнула Тоня. – Она похожа на рыбий пузырь. Смотрите, толстенький доктор уже ждет нас.
Мы вышли из автомобиля, и я по привычке протянул руку доктору, но он быстро спрятал руки за спину.
– Не забывайте, что вы уже продезинфицированы. Не прикасайтесь больше ни к чему земному.
Увы, я отрешен от земли. Хорошо, что Тоня тоже «неземная». Я взял ее под руку, и мы направились к ракете.
– Вот наше детище, – сказал доктор, указывая на ракету. – Видите, у нее нет колес. Вместо рельсов она скользит по стальным желобам. В корпусе ракеты есть небольшие углубления для шаров, и она скользит на этих шарах. Ток для разгона дает земная электростанция. Проводом служит металлический лоток-желоб… А у вас уже нормальный цвет лица. Привыкаете? Отлично, отлично. Передайте мой привет небожителям. Попросите врача Анну Игнатьевну Меллер прислать с ракетой «Кэц-пять» месячный отчет. Это очень симпатичная женщина. Доктор, имеющая самую малую в мире практику. Но дела у нее все же хватает…
Волчье завывание сирены заглушило слова доктора. Люк ракеты открылся. На землю спустился трап.
– Ну, вам пора! Всего хорошего! – сказал доктор, вновь предупредительно пряча руки за спину. – Пишите.
Трап имел всего десять ступеней, но пока я поднимался, у меня сильно забилось сердце. Вслед за мною вошла Тоня, за нею механик. Пилот уже давно сидел на месте. Мы с трудом разместились в узкой камере, освещенной электрической лампой. Камера была похожа на кабину маленького лифта.