Звезда курятника
Шрифт:
С моей точки зрения, логично было предположить, что и в случае с Аделаидой произошло нечто подобное: змея где-то пряталась, пока женщина не забралась в ванну, а потом тоже как-то попала в воду. Но как?
Я тщательно осмотрела все подступы к ванне и не нашла ничего подозрительного. Никаких дыр или трещин в гладком розовом кафеле не было. Единственное вентиляционное отверстие находилось в стене, противоположной той, вдоль которой была установлена ванна, но эта брешь оказалась забрана мелкой стальной решеткой. Я встала на цыпочки и дотянулась до нее рукой, потрясла: сетка была прикреплена намертво.
Если бы в ванной была газовая колонка, змея могла бы, наверное, до поры сидеть в трубе дымохода, но колонки не было, горячую воду производил электрический водонагреватель — плоская коробка размером с почтовый ящик. Я подергала и его — прибор надежно крепился к стене, не разваливался на составные части и не имел каких-либо окошек и выходов, не считая металлических трубочек диаметром в сантиметр и гибкого шланга, заканчивающегося душем. Дырочки в рассеивателе воды были такие крошечные, что через них не проскочила бы не только крупная змея, но и мелкий яблочный червячок.
Ниши между днищем ванны и полом не имелось, так как ванна с боков была обложена кирпичом, а потом еще облицована все тем же розовым кафелем. На всякий случай я самым добросовестным образом простучала стены, но полостей за облицовкой не обнаружила. Плитки держались крепко, не открывались, не проворачивались, тайников я не нашла. Так где же пряталась змея?!
Смахнув пот со лба, я еще раз обозрела помещение. Ничто здесь не напоминало о произошедшей трагедии. Белоснежная ванна была чистой и сухой, раковина перламутрово сверкала, сияли начищенные краны и цепочки, приделанные к пробкам. Пробок, кстати, было аж три: одна в раковине, вторая в сливном отверстии в днище ванны и третья — на боковой розеточке, в которую выплескиваются излишки воды, если ванна переполнена. Я где-то слышала, что такие пробки возят с собой путешествующие англичане, которые настолько привыкли экономить воду, что редко купаются под душем, предпочитая полоскаться в ванне, и даже посуду моют в раковине, оснащенной пробкой. Может, у Аделаиды были английские корни? Миледи Титоренко? Нет, вряд ли…
Я прищурилась: на розовом кафеле дробился в радугу свет хрустальной люстры. О, может, змея сидела там — в одном из трех рожков или прямо на витом бронзовом каркасе? Я встала ногами на крышку унитаза, дотянулась до люстры и пощупала лампу в рожке: она была горячей. Да, если Фаня пряталась здесь, то через полминуты после включения верхнего света ее начало припекать, как сосиску на гриле. Хладнокровная рептилия, разумеется, поползла бы прочь, но стала бы она прыгать из огня да в полымя? С горящей лампы в горячую воду? Сомневаюсь… К тому же люстра висит не над ванной, а в центре просторной комнаты. Чтобы попасть в объятия Аделаиды, Фане надо было пролететь вправо метра два, не меньше. Надо бы спросить Венечку, умеют ли аспиды прыгать и планировать в воздухе…
Во всяком случае, более подходящего ответа на занимавший меня вопрос я здесь не нашла, и с этим мне пришлось удалиться. Выключив свет в ванной и врубив взамен фонарик, я проделала весь путь в обратном направлении, к окну в библиотеке.
— Стой, кто идет! Бить буду! — заорала снизу Ирка, едва я высунулась из окна.
От неожиданности я едва не сверзилась с подоконника. Направив на подругу луч фонарика, я увидела, что она стоит в позе бейсболиста, ожидающего подачи: ноги на ширине плеч, спина колесом, в руках наотмашь кусок доски приблизительно метровой длины.
— Руки вверх! — жмурясь и уводя физиономию из потока света, еще громче закричала Ирка.
Собственные руки с зажатым в них обломком кораблекрушения она тоже воздела повыше, увеличивая размах.
— Ты соображаешь, что говоришь? Если я подниму руки вверх, то упаду вниз! — прокричала я, удивляясь поведению подруги. Спятила она, что ли? — Хочешь, чтобы я свалилась тебе на голову? — добавила я чуть более спокойно.
— Ты была бы не первой, — буркнула Ирка, опуская свою дубину.
Я спустилась по лестнице с проворством, которому могла бы позавидовать цирковая мартышка, опасливо приблизилась к подруге, усевшейся на свою многофункциональную деревяшку, и полюбопытствовала:
— Что это тебе вздумалось изображать из себя девушку с веслом? Почему ты хотела меня побить?
— Вовсе не тебя, — проворчала Ирка, ощупывая свою голову так, как это делают с арбузами придирчивые покупатели.
Характерный арбузный треск мне, вероятно, почудился, но цвет Иркиного лица действительно наводил на мысль об изумрудно-полосатых плодах.
— У тебя физиономия зеленая и в грязных разводах! — заметила я. — С чего бы это?
— Зеленая, говоришь? — повторила Ирка. — Наверное, это потому, что меня тошнит. Должно быть, имеется небольшое сотрясение мозга. А грязные разводы — это след от ботинка.
— Ничего не понимаю, — призналась я. — О каком ботинке ты говоришь?
— По-моему, это был «Камелот», во всяком случае, что-то на рифленой подошве, — слабым голосом сказала подруга.
Она снова потрогала голову и жалобно ойкнула.
Оказывается, пока меня не было, в палисаднике под окном произошло драматическое столкновение Ирки с неизвестным типом в туристических ботинках. Кроме обуви, на нем было черное трико, на спине — рюкзачок, на морде — косынка, повязанная так, как это делали грабители поездов на Диком Западе. Ковбой в ботинках совершенно неожиданно для Ирки, мирно сидевшей под стеночкой в ожидании моего возвращения, спустился по нашей лестнице!
На фоне темно-синего вечернего неба Ирка увидела черные ноги, но в потемках не заметила, что они облачены не в джинсы, а затянуты в черный эластик. Думая, что это возвращаюсь я, подруга поспешно вскочила и заботливо придержала покачивающуюся стремянку. Ее появление для типа в ботинках было неожиданностью, так как до тех пор медитирующую в лопухах Ирку было не видно и не слышно.
Тихо ойкнув, тип промахнулся ногой мимо ступеньки и угодил подошвой прямо в запрокинутое лицо Ирки. Удар оказался неслабым, у бедной Ирки зазвенело в ушах и потемнело в глазах, она выпустила стремянку и схватилась за голову. Воспользовавшись ее растерянностью, негодяй в ботинках спрыгнул в лопухи и скрылся в неизвестном направлении.
— Это был мужик? — спросила я, сочувственно погладив подругу по лбу, украшенному впечатляющей шишкой.
— Может, мужик. Может, баба. Может, вообще дрессированный медведь! — рассердилась Ирка. — Откуда мне знать? Одет он был в стиле унисекс, такие спортивные костюмы носят и мужчины, и женщины. Ботинки размера сорокового или чуть больше — опять же не поймешь, на какую ногу. У меня у самой сорок первый!
Я тут же представила, как Ирка, хитро извернувшись, бьет сама себя по голове ногой в ботинке сорок первого номера, и автоматически посмотрела на ее ступни.