Звезда курятника
Шрифт:
Если я правильно поняла, последняя соломинка сломила спину верблюда: капитан Панда расценил адресованное ему «Мишка, Мишка» как очередной бестактный намек на свою медвежью фамилию. Кроме того, убытию третьего с операми наверняка поспособствовало то, что пьяный певец сжимал в кулаке испачканный красным перочинный нож. Объяснить хмурым мужикам, что он только что открыл этим ножом консервную банку «Килька в томате» простой русский парень номер три не успел, о чем два его приятеля не уставали сокрушаться. Без третьего собутыльника они кое-как обходились, а вот режущего инструмента, без которого невозможно было добыть из консервных банок закусь, им очень не хватало.
— А кроме этих хмурых личностей, тут никого не было? Еще раньше, в потемках? — без особой надежды спросила я. — Вспомните, может, ходил тут еще кто-нибудь?
— Черный ангел приходил, грешники! — раздался у меня над головой громкий голос. — Покайтесь!
Я вскинула голову и увидела на балконе третьего этажа кряжистого старца топлесс. Грудь и живот деда прикрывала окладистая белая борода, благодаря чему он выглядел вполне пристойно.
— Петрович, давай к нам! — замахал рукой хмельной Пава, с великолепным хладнокровием проигнорировав информацию о приходе какого-то там ангела нехарактерного окраса.
Я вздохнула и подумала, что пора мне убираться прочь. Мало тут Павы было, так еще и Петрович на сцене появился!
Этот дед, очень похожий на Льва Толстого, каким его изображают на портретах, наш местный сумасшедший. Он абсолютно безвреден, так как помешан на идее перевоспитания грешников. Не знаю, каковы религиозные воззрения Петровича, но его основное занятие — проповедовать заблудшим истину, которая где-то рядом. Обычно в часы пик старик стоит на трамвайной остановке вблизи людного Нового рынка и, заглядывая в останавливающиеся вагоны, громко кричит: «Кто пользуется импортными товарами, покайтесь и больше так не делайте!» Или: «Кто производит сигареты, покайтесь и больше так не делайте!» И все, никаких тебе обещаний кары небесной, вполне невинные призывы! Вообще я только однажды слышала из уст витийствующего Петровича деструктивный, с государственной точки зрения, текст — когда старик призывал покаяться и больше так не делать тех, кто получает ИНН. Чем ему не угодил идентификационный номер налогоплательщика, даже не знаю.
— Кто натаскал на лестницу грязи? — строго спросил с балкона седобородый старец.
— Покайтесь и больше так не делайте! — машинально отозвалась я.
Пава с шурином весело заржали, а я зашагала к себе домой — за веником. Грязи в подъезд нанесли наши ночные сыщики, так что убирать за ними должна я, больше некому.
Едва я покончила с зачисткой прилегающих к квартире территорий, как позвонил Колян.
— Кыся, ты скоро? — накинулся на меня муж. — Приходи быстрее, у нас авария!
— Что случилось? — встревожилась я.
— Мы с Масяней покрасились!
— Что вы сделали? — не поняла я.
Мое неуемное воображение услужливо нарисовало двойной портрет мужа и сына с разноцветными панковскими прическами в стиле ирокез.
— Вы были в парикмахерской? — спросила я.
— Мы катались с горки! — обиженно сообщил Колян. — А ее, оказывается, покрасили! Ну, не саму горку, а ступеньки и поручни, так что у нас с малышом все лапы в краске! И передние, и задние!
— И руки, и обувь? — перевела я. — Вот молодцы! Значит, так: возьмитесь за руки, сядьте на лавочку и ждите меня, я сейчас прибегу к вам с растворителем!
Отыскав под ванной бутылочку с ацетоном, я схватила первую попавшуюся под руку тряпку и шустро порысила в парк — отмывать своих свежеокрашенных Колянов. Там выяснилось, что лавочка, на которую они по моему совету присели, тоже была окрашена, только не желтой эмалью, а зеленой, так что голубые джинсы Коляна и красный комбинезон малыша сзади сделались полосатыми. Кроме того, Масянька, желая непременно забраться папе на ручки, запятнал белую отцовскую рубашку желтыми ладошками. Колян же, пытаясь воспрепятствовать карабкающемуся на него ребенку, измазал краской Масин синий свитер.
— Клоуны! — сердито воскликнула я, изведя на папу и сына весь ацетон, но не добившись при этом особого результата. — Я же велела вам взяться за руки!
— Зачем? — не понял Колян.
— Чтобы руки у вас были заняты, ведь тогда вы ничего не смогли бы ими испачкать!
Руки, лица домочадцев и подошвы кроссовок отмыть удалось, но одежда самодеятельной химчистке не поддавалась. Пришлось сначала идти домой — домываться и переодеваться, а потом отправляться в магазин за новыми джинсами для Коляна.
— А из старых мы сделаем мне новые шорты! — с детской непосредственностью радовался оказии муж. — Ниже колен штанины отрежем, а те пятна, которые окажутся выше, будем считать декоративными! А с краю выпустим бахрому!
Я молчала. Нескучное восресенье измотало меня не хуже целой рабочей недели, и я только к вечеру нашла в себе силы обзвонить участников ночных посиделок с летальным исходом.
А звонила я им с целью прояснить личность нашего покойника. Дело в том, что я видела Диму первый раз в жизни, он же и последний! Откуда взялся этот парень, я вечером не вникла, мне было не до того: пришлось быстренько сообразить полупраздничный ужин на восемь персон, накрыть стол, потом следить за тем, чтобы тарелки гостей не пустовали, а веселая застольная беседа не прекращалась, и при этом внимательно пасти шустрого малыша, затем укладывать его спать, а после шикать на гостей, чтобы не повышали сверх меры голоса, потом укладывать их спать и пытаться уснуть самой… В общем, вчера я не удосужилась толком познакомиться с Димой, а сегодня было уже поздно. Сегодня я могла бы познакомиться лишь с его некрологом, вот только не знала, кто может таковой написать!
Пришел Дима вчера вместе с остальными гостями — Сашей, Надей, Андреем и Галей. Все пятеро появились одновременно, общались непринужденно, поэтому я решила, что Дима — старый знакомый кого-то из наших приятелей.
— Да не знаю я, как его фамилия, — отбивался от меня по телефону Саша, которому я позвонила в первую очередь. — И отчества не знаю, и домашнего адреса, и профессии! Я о нем вообще ничего не знаю, кроме имени: Дима.
— Послушай, как такое возможно? — рассердилась я. — Он же пришел вместе с вами, разве не так?
— Не вместе с нами, а одновременно! — поправил меня Саша.
Он юрист, поэтому уважает точные формулировки.
— Когда мы с Надюхой подошли к вашей двери, на лестничной площадке уже топталась эта троица — Андрюха, Галка и покойник. То есть он тогда еще был жив…
— Хочешь сказать, что с Андреем и Галиной вы встретились совершенно случайно? — не поверила я.
— Нет, не случайно, мы заранее созвонились и согласовали время, — признался Саша. — Но я лично этого Диму на свидание не звал. Спроси лучше у Андрюхи, где он выкопал этого мертвеца!