Звезда моей судьбы
Шрифт:
В Идрисе тогда жил великий чародей Сандуор, преданный слуга бога Шарро, мудрец и чудотворец. Рада была его лучшей ученицей. В детстве она получила от чародея тайное посвящение, приняла в себя одну из ипостасей бога Шарро и стала его жрицей. Идрисские чародеи поклонялись ей как живой богине. Но однажды она увидала Динаса. После встречи с красавцем ее помыслы загрязнились похотью, и Шарро покинул тело великой жрицы. Динас нашел Раду, но не нашел бога – однако он не терял надежды до тех пор, пока красавица не умерла в его объятиях. Сердце его разорвалось, когда он осознал, что утратил
Дело в том, что чародей Сандуор не смирился со смертью своей любимой ученицы. Пока тела погибших готовили к кремации, он взывал к Шарро, умоляя его о невозможном. И бог услышал своего преданного слугу – и воскресил всех троих умерших! Торговец драгоценностями великодушно простил свою грешную жену, и она родила ему еще двоих детей. А Динас стал преданным адептом бога Шарро и преемником Сандуора. В Обейне он известен как мудрый духовный учитель, а его история служит примером того, как важно проявлять настойчивость в стремлении к высшим целям, не боясь даже смерти. Ты, Железный, не зная подоплеки событий, воспринял эту историю однобоко, а уже взялся судить о чьих-то сокровенных помыслах и целях многих поступков. Неудивительно, что твои выводы оказались так далеки от истины…
Но я не успела завершить свою вдохновенную речь, ибо дракон вдруг прижал лапу к груди, закатил глаза, простонал что-то покаянное, тяжело свалился к подножию холма и распластался как мертвый…
– И никакой он не железный! – злорадно хихикала Ребекка, поливая драконью голову водой из своей фляжки: уморенный мною страдалец пребывал в бессознательном состоянии и ни на что не реагировал. – Сьеррина кисейная и впечатлительная барышня. О-о-о, предлагаю переименовать его в Кисейного! – Она глумливо хмыкнула.
– Не смей издеваться над животным, садистка! – с нарочитой суровостью приказал Беонир, еле сдерживая подкатывающий к горлу смех. – Это живодерство какое-то, а не первая помощь врагу, пострадавшему в интеллектуальной схватке.
– И поделом ему! – мстительно откликнулась воительница. – Сам знаешь, какая я скорая на помощь. – Она отложила опустевшую фляжку и выразительно прикоснулась к рукояти акинака: – Слушайте, а может, добить его, чтобы не мучился?
– Ни-ни! – мгновенно откликнулась я. – Не забывай, мне нужно его пламя.
– Поздно! – Воительница наклонилась и приложила ухо к плотно сомкнутым драконьим челюстям. – Он уже не коптит, не сопит и не дышит. Короче, потухла печурка. Инфаркт, как пить дать инфаркт…
– Или инсульт! – всполошился Беонир, жалостливо обмахивая дракона своим, вернее, Ребеккиным носовым платком, уже изрядно замызганным и мокрым. – Ну нельзя же так с раритетными животными поступать! – Он посмотрел на меня осуждающе, но в глубине глаз так и прыгали задорные смешинки. – Ведь ты же Наследница! – Эта многозначительная фраза прозвучала не как укор, а скорее как комплимент.
Я рассеянно улыбалась, сидя на соседнем пригорочке и вполуха слушая шутливый разговор друзей. В голове бродили десятки разрозненных воспоминаний из прошлого. Я вспомнила и песню про дракона, услышанную в Блентайре, и пророчество пилигрима, который увидел некое зубастое чудовище у меня за плечом… Полагаю, он говорил отнюдь не о Мифрил, ведь у нее нет зубов. Нет, он точно предрекал мне дружбу с драконом! Но как, когда?.. Этого я не знала.
Откровенно говоря, я вовсе не желала зла никому из крылатых, обитающих в долине Дурбан. Я просто упорно шла к поставленной цели, стараясь использовать для этого адекватные и разумные средства. Конечно, иногда я перегибала палку, но ведь никого пока не убила, не ограбила и не сделала сиротой. Единственное, что я себе позволяла, – это здоровый цинизм, который помогает человеку жить полноценной жизнью, при этом не переступая нравственных законов. А во всем остальном… Ведь моя жизнь – мои правила. Не нравятся мои правила – не лезь в мою жизнь. Разве я неправа?
Наконец, благодаря совместным усилиям Ребекки и Беонира, Железный Дракон пришел в сознание. Он опасливо приоткрыл правый глаз и посмотрел на меня с ярко выраженным недоверием. «Не знаю, чего от тебя еще ожидать!» – без перевода и субтитров читалось на его морде. Я лукаво ухмыльнулась, понимая – пришел мой черед ставить условия и выдвигать требования.
– Еще одну притчу выслушать не желаешь? – услужливо поклонившись, предложила я, сама удивляясь своей внезапно прорезавшейся ехидности. – О недоверчивом драконе и Наследнице трех кланов? О том, как он отказался ей помогать, тем самым став косвенной причиной гибели нашего мира и…
– Смилуйся, Наследница! – повинно взвыл Железный. – Умоляю, не позорь меня на весь Лаганахар! Мне и так тяжело живется, ведь нет у меня ни папы, ни мамы, ни брата…
– Почему нет? – в один голос удивились мы с Ребеккой. – А куда они девались?
– Съел я их! – покаянно просопел Железный. – Обычай у нас, понимаете ли, такой: повелитель драконов съедает всех своих близких родственников!
– И папу? – обомлела лайил.
– Ага!
– И маму? – дотошно уточнил ниуэ.
– Ага! – с готовностью поддакнул крылатый нахал.
– Ну и кто ты после этого? – возмущенным тоном осведомилась я.
– Сиротинушка-а-а! – утробным басом прорыдал дракон, гулко бия себя лапами в грудь.
Мы с Беониром чуть не подавились хохотом, катаясь по жухлой траве. Самокритичность у нашего дракона явно пребывала в зачаточном состоянии.
– Ох как он запел, – с долей осуждения отметила Ребекка, усевшись рядом со мной и по-бабьи подперев голову ладонью. – Куда только весь гонор подевался? – Вопрос прозвучал риторически и в ответе не нуждался.
– Извините меня, – сбивчиво лепетал дракон, униженно распластавшись на пузе и не желая подниматься с земли. – В память о короле Арциссе! Когда-то он назвал меня своим другом…
– Я бы очень хотела последовать его примеру! – открыто улыбнулась я, в душе потешаясь над тем, как быстро поменялось выражение драконьей морды с обреченного на снисходительно-торжествующее. Что ж, позволим нашему оппоненту немного восстановить утраченные позиции! Я старалась не смеяться, хотя мне очень хотелось это сделать: – Разумеется, лишь в том случае, если мы договоримся.