Звезда-полынь
Шрифт:
— Ска-а-азывают? И кто же? — уточняю подозрительно, а сам-то, тугодумный, начинаю припоминать всякие недомолвки да промашки ведьмины — в доме Люта, да у Кощея в гостях, да и вообще…
— Кто ж тебе сказывал?!
— Люди добрые! — огрызается Середа.
— Какая это бабка такая у тебя? — молвит царевна. — Уж не Яга ли? То-то я смотрю — никак ведьма пожаловала?
Да ведьму в Ягишне только слепой не признал бы.
— И зачем же ты здесь?
— Так вот, любопытство берет, — говорит Середа осторожно, — для какого такого колдовства
— А ты откуда вызнала, что колдовство замышлено? — у Боряны Моряновны брови так вверх и взлетели.
— А я не вызнавала, — отвечает Ягишна нахально. — Это ты сама только что призналась.
— Так вот как, значит, — хмурится царевна. — Ну, стало быть, наипервая помощь от вас и будет! А пока — раз уж от Яги люди здесь! — гостями побудете… Сведите-ка их в покои гостевые!
Больно мне не понравился прием этот «теплый»! Так под руки нас и повели-поволокли прочь из залы. У Середы метлу отобрали. Только напоследок царевна обернулась, голову наклонила, меня спросила:
— А ты-то кто таков будешь, парень?
— Парни в поле пашут, да венки в праздник вяжут, — буркнул я. — А к чудищам по доброй воле только богатыри хаживают…
— И дураки еще, — усмехается царевна. — Ты мне сказки-то не рассказывай! Думаешь, не знаю, как богатыри выглядят да себя ведут? Где подобрала такого, Ягишна?
— Да вот, — говорит та мстительно, — привязался какой-то!
— Надоело, — пробормотал я задумчиво, когда нас в покои толкнули. А покои богатые — и впрямь как для гостей дорогих. По бокам две лавки стоят, перинами накрытые, посередь покоев стол, на скатерти узорчатой яства всяческие расставлены.
— Что надоело? — вздыхает Середа.
— Да я так, о своем… Куда не приду, пока чудо-юдо не зарублю или не поломаю чего-нибудь, богатырем и не признают…
— Так я ж тебе уже говорила — не похож ты на богатыря… Богатыри, они… — задумалась ведьма, на лавку присела, щечку кулаком подперла, глаза прикрыла. — Ну как сказать… Вот взять хоть случай с разбойниками теми. Я уж молчу, что главарь их получше тебя одет был! Так богатырь — он же меч бы вынул булатный, слово бы грозное молвил и…
— И что? — спрашиваю мрачно. Интересно — и как это я, не знаючи поведения настоящих богатырей, перед царем так выслужился.
— Ну и, как говорится, меч — голова с плеч, рублю, конем топчу… Пыль столбом, грудь колесом, направо-налево — и всех пораскидал! — выдала Середа.
— Ага, — осмысливаю я. — Так вот она какая, гордость царская да мечта девичья заветная… Богатырь русский, герой великий — дубина стоеросовая с кулаками пудовыми! И еще чтоб в шапке лисьей и речи говорил!.. Тьфу, бред собачий!
— Бред, — пожимает плечами Середа, на перине растягиваясь.
— Ты что, спать собралась? — спрашиваю.
— Нет. Какое спать? Знаешь, для чего царевне людей столько?
— Догадываюсь.
— Жертву приносить.
Я только выругался. Середа поморщилась. Потом подумала
— Делать-то что будем, Ягишна?
— А что тут сделаешь? Дверь крепко заперта, заклятье такое, что мне не снять. Еда здесь заговорена, хоть малый кусочек откусишь — позабудешь как мать родную зовут…
Я подумал немного, отломал от пирога кусок немалый, блинов едва ль не половину отхватил — и под лавку запрятал. Пусть-ка считает Борянушка, что гости-дурни поели-таки. О своей промашке недавней я старался не вспоминать. Середа пронаблюдала, кивнула удовлетворенно.
— Тут только ждать Моряновны… И — по обстоятельствам…
— А не боишься, что царевна прежде чем за нами прийти, всех людей порешит? Или уже… — я ноги Середы отодвинул бесцеремонно, уселся, щетину в думе почесал.
— Не боюсь. Яр, я живое тепло людское чувствую. Только где оно — понять не могу. Да и потом — больше силы будет, если все сразу жизни отдадут, — рывком поднялась Середа. — Страшно, Светояр! Думать надо, зачем царевне сил столько?
Уставилась в пол сначала, потом крючок из-за пазухи достала и что-то вроде платка из шерсти тонкой вязать стала. Довязывать, вернее, и ловко так — по синему полю узор из елочек побежал.
Надо-то надо думать… Да только у меня все странное поведение ведьмино из головы нейдет! Сдается мне, знает она что-то важное. Знает — и молчит. Зараза.
— Так как, говоришь, ты к бабке попала? — спрашиваю я задумчиво.
— Не о том дело! — отмахивается Середа. — Не о том мыслишь…
— Ага, — киваю я. — Но может, все же скажешь? И с чего вдруг ты решила Ясногорку Гордеевну искать?
— Говорила уже! — злится Ягишна. — Я…
— Песни про "да я за нашего царя" ты оставь! — вот уж разозлился я. Ведь понимает, что не верю, а отпирается!
— Ну-ка сказывай, откуда взялась и зачем у терема Лютова показалась? И откуда… откуда о жизни государевой так наслышана — про замужества эти и все прочее?
Молчит, смотрит исподлобья. А взгляд этот мне вдруг стал ой как знаком… И Марфушка Гордеевна так глядела, когда ее домой вели после побега неудачного… Нос Гордеев, очи его же…
— Значит так, — вздыхаю я. — Думалось мне, товарищи мы с тобой, одно дело делаем. Теперь вот знаю, что врешь ты много, ведьма… Или царевной нынче звать?
— Сам ты царевна! — взъярилась Середа, на ноги вскочила. Так меня еще не оскорбляли! — Думаешь, надо мне оно — царевной этой быть?!
— Так значит, угадал?
— Думал долго!
— Ну, царевна… — я вроде бы и вправду догадался, но… вот ведь как потемнело-то на душе. Ясногорка Гордеевна, Бабы-Яги ученица…
— Выберемся вот…
— А и что?! К царю отправишь?
— А и отправлю! Отец твой себе места не находит! — вот уж душой покривил. Наш Гордей к этим похищениям, я уже сказывал, привык порядочно. — Да знал бы, сразу в мешок — и домой!