Звезда Вавилона
Шрифт:
— Бушхорн отказывается продавать, — сообщил мужчина. У него были впалые щеки и щербина между двумя передними зубами. Напоминая по сложению бульдозер, он привык добиваться своего. Однако в этом случае его постигла неудача.
Фило с огорчением покачал головой. Он предпочитал делать приобретения мирно и цивилизованным способом. Но, когда он встречал сопротивление, появлялась необходимость и в экстренных мерах.
Об этом остальные члены общества тоже не знали.
Сэмми был ее спасителем. Если бы не его бесценное общество
Это был самый счастливый корелла в мире.
Бритта жила одна в квартире, выходившей окнами на Хедерихштрассе во Франкфурте. Ей было всего сорок два года, но ее волосы были такими же белыми, как и перья птицы, восседавшей у нее на плече. Глаза Бритты были большими и испуганными, потому что повидали слишком многое. Ее пытали повстанцы, захватившие медицинскую клинику, где она работала вместе с мужем в джунглях Юго-Восточной Азии. Она провела много месяцев в темноте и чуть не умерла от голода, когда из двадцати девяти сотрудников клиники осталась в живых она одна.
Сэмми помогал ей преодолевать трудности. Корелла с добрым характером присвистывал, когда она снимала одежду, чтобы принять душ, вместе с ней ел бутерброд из черного хлеба с сосиской, требовал, чтобы ему почесали голову, и наполнял квартиру забавными звуками. Он представлял собой дружбу и любовь в ее мире борьбы за права человека. Являясь членом Организации международной амнистии, Бритта писала письма, произносила речи, организовывала марши протеста и следила за творящейся вокруг несправедливостью. Сэмми был противоядием от всей пакости этого мира.
Инвалидное кресло было оснащено электродвигателем. Эта роскошь была необходимой — ее руки, сломанные повстанцами, так никогда и не обрели прежней силы. Подъехав к птичьей клетке, пока Сэмми сидел у нее на плече, она пообещала угостить его попозже вкусненьким, если он будет хорошо себя вести и не пропустит свой обеденный сон. Сэмми издал тихий крик, игриво щипнул ее за мочку уха и по ее руке забрался в клетку. Усевшись на жердочку, он задрал голову кверху, поднял красивый белый хохолок и, похоже, решал, с чего бы начать трапезу — с морской пенки или с яйца, сваренного вкрутую. Бритте показалось, что открылась входная дверь. Но она помнила, что дверь была заперта.
Когда она обернулась, позади нее стояли двое мужчин в плащах: один темнокожий, другой белый с красным пятном на щеке.
Третий мужчина, постарше, с седыми волосами и бородой, шел позади, двое расступились перед ним, как море перед пророком. На нем были белые брюки и белая рубашка с открытым горлом, поверх было накинуто длинное кремовое кашемировое пальто, словно вызов тоскливому пасмурному дню за окнами. Встав посредине ее небольшой квартирки, он сказал с внушительным видом:
— Не бойтесь, фрау Бушхорн. — Фило бегло говорил на немецком языке с легким американским акцентом. — Мы не причиним вам вреда.
— Кто вы? Что вам надо? — спросила Бритта. Она развернула кресло, чтобы быть лицом к незваным гостям и показать, что ее непросто запугать.
Фило замолчал, наблюдая за ее действиями. Это сильная женщина. Ее волосы поседели раньше времени, так же как у него. Он знал, что с ней произошло; эта история попала на полосы международных газет, когда она сбежала от повстанцев и была найдена туристами. Теперь Бритта Бушхорн являлась символом движения в защиту прав людей во всем мире. Фило знал, о чем она думала: нет ничего такого, что ей могли бы сделать, чего она не пережила, находясь в плену.
Она ошибалась.
Он опустил руку в карман и достал небольшую книгу. Во время плена муж Бритты Джейкоб испытал ряд загадочных видений. В темноте он видел свет; в боли он чувствовал руку Божью; в криках своих коллег под пытками слышал голос Божий; и когда он терял сознание от боли, то покидал свое тело и попадал в мягкую колыбель любви.
Джейкоб рассказал о видениях плененным товарищам, чтобы вселить в них надежду и спокойствие, а позже записал их на клочках бумаги, найденной в клинике, используя мел, уголь и карандаши в те моменты, когда охранники отвлекались.
После выздоровления в больнице и возвращения домой Бритта обратилась к записям в поисках утешения. Полагая, что посланиями надежды следует поделиться со всем миром, она издала их небольшой книгой. Слова надежды, мудрости и спокойствия сразу же стали популярными, а книга оказалась бестселлером. Видения Джейкоба Бушхорна перевели на языки многих стран мира, включая английский. И это было как раз то издание, которое Фило держал в руке.
— Мы пришли за оригинальными записями, с которых был сделан этот перевод.
Теперь ей все стало ясно.
— Вы человек, пытавшийся купить их у меня. — Было несколько предложений, последнее составило один миллион американских долларов.
— Да, — мягко сказал Фило. — А теперь мы пришли забрать их.
Она потянулась к телефону. Фило в два шага оказался возле нее и прикоснулся кончиками пальцев к тыльной стороне ее ладони.
— Не бойтесь, — произнес он. Его глубокие серые глаза крепко впились в нее и, не мигая, не отпускали. — Мы не причиним вам вреда. Я обещаю.
Она с надеждой посмотрела на телефон.
— Вы не можете получить эти бумаги.
— Мои коллеги проведут обыск в вашей квартире. Но они сделают это очень аккуратно и с уважением к вам. Я приказал оставить все так, как было до нашего прихода. Если они что-то положат не туда, куда надо, скажите мне, и я все исправлю.
— Ищите на здоровье, — с вызовом предложила она.
— Так и сделаем. — И он пошел на кухню.
Бритта подняла телефонную трубку и стала набирать номер. Потом услышала тишину и поняла, что линия не работает. Она положила трубку на место и смотрела, как мужчина в длинном кашемировом пальто кремового цвета свободно вел себя на ее кухне. Она отказывалась бояться его. Пусть ищет, он не сможет найти бумаги. И Бритта знала, что ее ничем не убедить назвать то место, где они были спрятаны.