Звездная месть
Шрифт:
Очень даже может! Эта впившаяся хищными корнями в землю плотоядная гадина именно растворяет добычу, а потом впитывает в себя, впитывает в этот мягкий, такой уютный и усыпляющий мох.
Иван почувствовал как испарина покрывает лоб. Да, можно в минуту прорезать, прожечь живую решетку, выбраться, выкарабкаться на волю…
Только вот на волю или в новую клетку? В клетку! Все эти заколдованные леса и есть клетки без входа и выхода, без дверей и окошек. Это огромные живые или полуживые тюрьмы! Нет, он не будет рваться и метаться! Надо искать! Но что искать?!
Ивану вдруг стало смешно. Что искать… Эти сволочи забросили его сюда… и бросили! А где Программа? Ведь она-то
Это нервы!
Хватит психовать! Никакой ловушки нет. Это детские игры, это вообще ничто в сравнении с псевдоживыми лабиринтами смерти планеты У, где он провёл в жутком заключении почти год. Это даже не подводные рудники проклятой Гиргеи! И не утроба живородящего астероида Ырзорга, вынырнувшего в Созвездии Псов из какой-то Иной Вселенной. Это жалкое дерево-людоед! И у него жалкая, примитивная утробишка… Вот! Вот то, что нужно! Под этим мхом-фикцией – утроба, брюхо древовидного хищника. Конечно, лезть в его поганое нутро не особо приятно. Но что делать, надо использовать любую возможность, лезть в любую дыру, искать шлюз… Или до бесконечности блуждать по лесу-тюрьме!
Иван вытащил из бокового клапана шарик биопластика. Из этой липкой дряни можно было сделать всё что угодно, и потому её обязательно клали в десантные комплекты. Он поднёс шарик к глазам и, используя малый «мозг», дал команду. Через пять-шесть секунд шарик превратился в очень плоское и очень большое блюдце. И почти тут же в это блюдечко скатилась первая красная капля.
Через полчаса, когда у Ивана от напряжения начал затекать позвоночник, блюдце было почти полным. Кровавая маслянистая жидкость пузырилась и булькала в нём.
Кислота! Анализатор показывал, что это именно кислота животного происхождения, нечто сходное с желудочным соком, только неземное и очень-очень эффективное. И кого эта тварь здесь жрет? Кто здесь бродит? Кто спит в мшистых постельках?! Нечисть? Иван сотворил с краешку блюдца носик, выгнул его… и разом вылил содержимое прямо себе под спину. Мох зачавкал, захлюпал, затрясся. Дохнуло вонючим, гнилистым смрадом.
За чистоту скафандра Иван не беспокоился – к обшивке ни одна дрянь не пристанет. Но всё равно было противно.
Пора!
Иван уперся ногами в решетку. И почувствовал, что мох под спиной поддается. Ну, ещё немного! Зачавкало сильнее. Завоняло уже невыносимо. Это мембрана-перепонка! Точно! Шлюз! Иван не понимал, откуда эта уверенность, откуда?! Но он уже знал, что надо делать. Он оттолкнулся ногами со всей силы… за спиной последний раз чавкнуло, хлюпнуло… и он полетел вниз, в утробу дерева-людоеда, в зловонное брюхо. Это был не полёт даже, и не падение, а прерывистое неравномерное скольжение.
То и дело Иван цеплялся стволом лучемёта, локтями, коленными переборками, забралом за противно-мягкую мокрую и теплую плоть – что-то рвалось с треском, хлюпало, ухало, булькало… и его несло дальше. Дышать становилось всё труднее. И Ивану пришлось замкнуть забрало затылочным щитком, включить подачу дыхательной смеси. Забрало, конечно, не шлем. Но что поделать, шлем остался в болоте. Ничего, ничего… успокаивал себя Иван, отыщется дверка, отыщется! Он теперь понимал, что дерево не могло иметь такой огромной «утробы». Это было что-то иное. Это был непонятный гигантский подземный организм, и, наверняка, торчащее сверху деревце всего лишь одно из его многих щупальцев-отростков. Да, именно так! Он проскользил уже не меньше километра, а конца и краю не видно.
Анализаторы показывали, что вокруг живая плоть. И нет в этой плоти ничего неживого, нет никаких оптиковолоконных жил, нет ни металлов, ни кремнистых образований, ничего нету… кроме теплого насыщенного каким-то подобием крови, мяса, сосудов и сосудиков всех размеров, кишок, труб, вен, артерий, каких-то связок и узлов… Всё это содрогалось, пульсировало, текло, билось – короче, всё это работало, жило.
У Ивана комок подкатывал к горлу, хотелось нажать на спусковой крюк лучемёта: жечь! жечь! жечь всю эту гадость, пока насквозь не прожжешь!
Вырваться отсюда! Скорее вырваться! Но рассудок подсказывал: не надо ничего делать! Наоборот, надо отдаться этому скольжению.
Ведь пока что этот колоссальный живой организм ничего особого не предпринимает против вторгнувшегося в него. А попробуй-ка начни причинять ему вред – и кто знает, может на «чужеродное тело» тут же набросятся защитники этого организма, какие-нибудь тутошние лимфоциты… что тогда?! И всё равно – хотелось разорвать, разодрать живую стену, отгораживающую от мира. А если весь этот мир такой? Если он весь живой? Вся планета?! Ивана поразила внезапная догадка. А почему и нет?!
Ведь дремучий бескрайний заколдованный лес мог быть всего лишь волосяным покровом живой планеты, её шерстью… Нет, надо жечь!!! Иван еле сдержался. Бред!
Всё это бред!
Он уже больше часа болтался в скользких мерзких внутренностях.
Д-сканнер, встроенный в подбородочную пластину, прощупывал пространство метр за метром, пронизывал живую толщу своим незримым щупом – всё без толку.
Ни конца, ни краю не виделось! Ещё через полчаса Иван сообразил раскидать по пути с десяток психодатчиков-буев. Если цепь скольжения замкнута, он обязательно вернётся к ним, услышит их.
Датчики бесследно канули в безразмерной утробе.
Нет, это не живая планета! Это не путь к шлюзам! Это всё тот же «лес», всё та же тюрьма-лабиринт, из которой выбраться невозможно! Иван криво усмехнулся – в предыдущей «тюрьме» ему больше нравилось. Да уж поздно горевать.
Лучи обычного, а заодно и ультраинфрапрожекторов ни черта не освещали кроме кроваво-коричневой мути и сиреневых прожилок. Всё это могло длиться до бесконечности. Но Ивану не светило целую бесконечность торчать в чьем-то брюхе. На одном из особо крутых поворотов он не выдержал, вонзил кистевые телескопические шилоножи в сырую плоть. И от резкой остановки ударился лицом в забрало – почему-то не сработали предохранители. Бог с ними! Сейчас Ивану было наплевать на всё. Он врезался ручной выдвижной сферопилой в живую булькающую плоть. И стервенел. Плоть поддавалась. Ещё бы ей не поддаваться – пила работала на полную мощь, и её лезвие, крошившее в пыль гадрианский алмазобазальт, не вязло. Оно было универсальным, только оно могло справиться здесь. Никакой лучемёт не поможет, тем более, плазменный резак, только оно!
По внутренностям пробегали мощные конвульсии, скользкая и широкая труба-артерия начала вдруг сокращаться, сжиматься, словно пытаясь сдавить лазутчика, пробравшегося внутрь, задушить его. Но Ивана невозможно было остановить. Он вырубал, выгрызал куб за кубом отвратительное трясущееся мясо, отпихивал от себя, толкал вниз, в скользоту и сырость. Какая-то белая мутноватая жидкость сочилась изо всех стен, заполняла трубу, пузырилась. Индикаторы показывали опасность.
Анализатор никак не мог разобраться в химическом составе жидкости. А Иван всё резал и резал плоть этой живой «тюрьмы». Он вгрызся на шесть метров, восемь, пятнадцать.