Звездная Тень
Шрифт:
Впереди сквозь снежные заряды проглянули темные тени. Я остановился, растирая онемевшие руки. Кажется – вышки. Кажется – бараки. Дежа-вю. Эй, Гибкие Друзья…
– Ой…
Вздрогнув от звука, раздавшегося совсем рядом, я присел на корточки. Стон?
Да нет.
Ой да моя родина,Вольная, привольная…Это скорее походило на песню. Словно кто-то, обделенный слухом и голосом, бормотал
Я разглядел певуна. Скорченная, занесенная снегом фигура в громоздком, неуклюжем тулупе. Непохоже было, что человек замерзал. Он сидел на каком-то деревянном чурбане, лицом к баракам и вышкам, и бормотал, бормотал без всякой интонации, переходя от песни к невнятным жалобам…
– Холодно… черт… холодно…
Люди, разговаривающие сами с собой, всегда внушали мне странную, замешенную на жалости симпатию. От хорошей жизни не будешь искать собеседника в себе – страшный это собеседник, беспощадный.
Ломкий хруст – словно разворачивают застывший на морозе полиэтилен. Сопение – человек вгрызся в замерзшую пищу. Сопение.
Я медленно подходил к нему со спины. И уже стоя в шаге от него, увидел блеск металла. На коленях проголодавшегося певуна лежало оружие – короткоствольный автомат. Я замер.
Охранник. Всего-то охранник.
Окажись это Гибкий Друг – все было бы проще. Гораздо проще. Сиди он молча или прохаживайся – и то уже стало бы легче. А так… напасть со спины на незнакомого человека, закутанного в неудобные одежды, тихонько грызущего кусок застывшего жирного мяса. Не хочу.
Занеся руку, я помедлил мгновение. Они не умирают насовсем. Надо это помнить. Нельзя – потому что это оправдывает все, все, что только можно вообразить, это самый страшный дар Врат – вседозволенность. И надо – потому что я должен пройти дальше…
Охранник обернулся. Я успел увидеть растерянное грубое лицо, открывающийся в крике рот – и ударил. Меховая шапка смягчила удар, но то ли я очень постарался, то ли противник оказался слабоват. Охранник молча рухнул в снег.
– Спокойных снов, – прошептал я, подымая автомат. – Пусть тебе приснится другой мир… теплый, ласковый… и отправляйся туда.
Шагах в десяти я наткнулся на колючую проволоку. Пять ниток, облепленных снегом и оттого напоминающих новогодние гирлянды.
– Работай, симбионт, – велел я. – На том свете рассчитаемся…
Когда мои пальцы покрылись черной блестящей коркой, я коснулся ледяного металла и одну за другой перекусил колючки.
Хорошо хоть, не под напряжением. И никаких датчиков. Все до отвращения примитивно.
Ты веришь, что пришел в нужное место? – спросил куалькуа.
– Да.
Я пробирался среди сугробов, но
Шел я наугад и совершенно не таясь. Наверняка меня видели со сторожевых вышек, но не заподозрили постороннего.
День. Плохо, что сейчас день. Завод работает. Не хотелось бы обшаривать все цеха. Недолго и нарваться на пулю. Возможности куалькуа не безграничны, а тот запал, что провел меня через Врата, может и иссякнуть. Впрочем, завод, вероятно, работает круглосуточно…
Я вошел в первый же попавшийся барак. Охраны не обнаружилось. Внутри было тепло, едва светились желтоватые лампы. Воняло. Очень сильно воняло немытыми телами, табаком и гарью, тяжелой, мазутной, словно на железнодорожном вокзале.
Задрав ствол автомата в потолок, я постоял мгновение. С двухэтажных нар, сколоченных из неструганого, черного от грязи дерева, доносился ровный слитный храп.
Как похоже оружие – во всех мирах.
Я надавил спуск, и огненная полоса ударила в потолок. Это было пулевое оружие, вот только пули вспыхивали, вонзаясь в преграду. Потолок запылал, словно звездное небо, что так славно светит над Тенью.
– Подъем! – закричал я.
Заключенные горохом посыпались вниз. Я скользнул взглядом по перепуганным лицам – простые, туповатые, таких без меры на матушке Земле.
Почему для нас матушка – Земля, а для Геометров – Солнце?
Та грань, что невозможно передать словами…
– Данилов! – закричал я. – Сашка!
Зэки отступали от меня, скучивались в углу барака.
– Сашка! – повторил я, всаживая в потолок еще одну очередь. Потрескивали сыпавшиеся искры.
– Петр?
Я прошел по бараку, засунув автомат под мышку. Присел на край кровати. Хотя бы нижнюю койку Данилов себе отстоял. Молодец.
– Привет, Петр, – сказал он.
Данилов валялся на грубом шерстяном одеяле. Одетый – в серо-синем комбинезоне, в грубых ботинках.
– Вставайте, полковник, – сказал я. – Помощь пришла.
Данилов смотрел мне в глаза.
– А где твои эшелоны с керосином, парень?
– В заднице. Вставай. Нет никаких эшелонов, Саша. Я не собираюсь тебя выкупать.
– Это несправедливо, Петр.
– Конечно. – Я не стал спорить. – Справедливости нет и не будет. Я забираю тебя отсюда. Если потребуется прикончить сотню охранников – я их прикончу. Веришь?
– Верю. Петр, мы пленники своей судьбы. Понимаешь?
– Нет. Мне плевать на твои сны.