Звездные приключения Нуми и Ники. В 2 книгах

Дилов Любен

— Ничего, и без него справимся! — заявил Ники, не столько чтобы утешить ее, а чтобы подавить собственный страх.

— Я чувствую, что он вернется.

— Эх, знала бы ты, сколько я всего перечувствовал за свою жизнь, — сказал Николай с таким видом, будто прожил по меньшей мере сто лет. — Пошли!

— Куда?

— Ты скажешь, куда, ты ж умнее, у тебя два мозга.

— Ты на меня сердишься? Почему?

— А кто захотел сюда прилететь?

— Неужели вы, земляне, все такие — несправедливые? Я… я…

— Ладно, хватит. Слезами горю не поможешь! Я предлагаю идти направо.

Личико Нуми просветлело.

— Мы с тобой думаем совсем одинаково. Я тоже решила, что надо идти направо.

Они одновременно двинулись с места и пошли… в противоположные стороны.

— Ты куда? — Ники остановился, почувствовав, что девочки нет рядом.

— А ты почему туда пошел?

Тут они разом захохотали. Ведь они стояли лицом к лицу, и когда пошли направо… Всем известно, в природе нет «лево» и «право», это человек их определяет в отношении себя.

Желая показать себя кавалером, Николай вернулся назад, и тут ему в голову пришла прекрасная идея. Он вытащил из кармана скафандра лезвие.

— Покажи мне, как работает эта штука. Мы поставим здесь большой знак-отметину, чтобы знать, где были. А потом придем сюда и будем ждать Мало.

— Ты — молодец! — похвалила его Нуми. — Только не надо быть несправедливым. Обещай мне, что никогда больше не будешь несправедливым. Мне от этого стало так больно. Вам, очевидно, не больно, раз вы так…

— Почему, и нам больно, — смущенно отозвался земной житель.

— Тогда почему…

— У нас на Земле все очень непросто. Сейчас нет времени тебе объяснять. Давай лучше очертим здесь круг и снимем дерн.

На приборе для резания была кнопка, передвигавшаяся взад-вперед, совсем как на земных электрических фонариках. Чем дальше вперед ее передвигаешь, тем глубже режет невидимое лезвие. Похоже все-таки, это был лазерный или какой-то другой луч, потому что лезвие разрезало почву в мгновение ока, словно бы расплавляя ее.

Они очертили большой, довольно кривобокий круг и начали резать, двигаясь друг другу навстречу. Затем нарезали круг на квадраты и принялись выворачивать толстые куски дерна и складывать из них пирамиду, которую можно было заметить издалека. Всякий раз, когда они отваливали очередной кусок дерна, из-под него в паническом страхе разбегались в разные стороны мелкие букашки. Одни прятались в соседней, не потревоженной еще траве, другие зарывались в глубь черной земли.

— Вот видишь, мы сейчас тоже поступаем несправедливо, — заметил Ники. — Ведь все эти букашки ни в чем не повинны, а мы, может, и убили кого-нибудь из них, сами того не желая.

При этих словах Нуми сразу же перестала вспарывать землю.

— Я это только так сказал — для примера, чтобы ты убедилась, что не все так просто.

Однако она отказалась продолжать работу, и Ники сам построил пирамиду. Осмотрев ее, он очистил перчатки от земли и великодушно предложил:

— Говори теперь — где право, а где лево. Неуверенно, словно забыв, куда надо идти, она подняла правую руку.

— Хорошо, туда и пойдем, — согласился Ники, хотя до этого намеревался идти в противоположном направлении.

Держась рядом, ребята молча зашагали к неизвестности. Их шлемы, откинутые на спину, беззвучно покачивались в такт ходьбе.

— Я так проголодался, — признался Ники, когда они прошли сотню шагов, — что готов хоть траву есть.

— Проглоти одну таблетку, — великодушно предложила Нуми.

— Нельзя. Сейчас, когда с нами нет Мало, кормить нас некому. Но если ты не возражаешь, жвачку я бы…

— Хорошо, я не буду на тебя смотреть.

— Почему не будешь на меня смотреть?

— Потому что когда ты жуешь, у тебя отвратительный вид, — чистосердечно призналась она, и Ники не посмел достать жвачку из-за уха.

Из-за этого у него испортилось настроение, и он решил, что больше не скажет ни слова. Прекрасная поляна все не кончалась, а сердиться на кого-нибудь и молчать даже в мыслях ужасно трудно. Одним словом, шагов через сто Николай снова не выдержал.

— Если ты устала, давай отдохнем.

— Я не устала, — коротко ответила девочка.

— Ты все еще сердишься на меня? — спросил Ники, забыв о том, что это ему полагалось быть сердитым.

— Нет, но мне горько.

— Отчего?

— Потому что мы были несправедливы. Я не знала, что от этого тоже бывает горько. Думала, что только тогда, когда к тебе несправедливы…

— Слишком ты чувствительная!

— А это плохо?

Что на это скажешь? Действительно, хорошо или плохо быть чувствительным? Вероятно, многие сталкивались с этой проблемой, и всякий раз оказывались в затруднительном положении.

— Это очень сложный вопрос. Иногда это хорошо, иногда — нет.

— А сейчас — как? — Нуми, видимо, решила не оставлять его в покое, постоянно задавая свои глупые, как ему казалось, вопросы.

— Сейчас это плохо. Мы не знаем, где находимся и что нас ждет…

— Тогда я не буду. Постараюсь не быть чувствительной.

Он с удивлением взглянул на нее и, смягчившись, сказал:

— Женщина всегда должна быть чувствительнее мужчины. Это ей идет.

— А на сколько чувствительнее?

— Ну и вопросы ты задаешь! Спроси что-нибудь полегче.

— Если тебе неприятно, я не буду больше спрашивать!

Нет, с этой девчонкой все-таки что-то происходит. Такая стала послушная, что дальше некуда. Может, она признала его превосходство? Или просто испугалась после того, как Мало их бросил? Так храбро себя вела о «сомо кусапиенсами», а тут?.. Ну, конечно, просто она испугалась! Сколько бы мозгов ни было у девчонки, а все-таки в храбрости ей с мальчиком не сравниться. Потому-то она сейчас и подчиняется ему с такой готовностью.