Звездный человек(изд.1963)
Шрифт:
— Вы сказали, что в мире, откуда вы? — Павел Александрович поискал глазами начальника отдела кадров, и тот, выбравшись из дальнего угла и спотыкаясь о ноги сидящих на клеенчатом диване, остановился в дверях. — Да, да, я не ослышался! Вы сказали о мире, откуда вы пришли! А откуда вы пришли? Откуда вы явились? Кто вы? Иностранец? Англичанин? Француз? Или, может быть, вы бедуин? — последнее слово Пшеничный произнес с каким-то особенным оттенком. Он сам, стесняясь кого-нибудь спросить, пересмотрел массу географических карт в поисках страны бедуинов, которая, естественно, должна была называться «Бедуиния»,
— Да, в моем мире это всем известно. У нас все живут столько, сколько хотят…
— Так вы не являетесь истинным автором изобретения?! Ваш паспорт! — резко сказал Пшеничный.
— У него… — начал было объяснять Дмитрий Дмитриевич.
Но Пшеничный отмахнулся:
— Не с вами, не с вами разговаривают! Как его пропустили в институт?
— Его вписали в мой пропуск, — сказал Коля. — У него нет паспорта.
— Вообще нет паспорта? Это очень интересно… — Пшеничный кивнул начальнику отдела кадров, и тот быстро выбежал в коридор. — Вы забыли, Дмитрий Дмитриевич, забыли, что авторские свидетельства выдаются только гражданам Советского Союза, что иностранцу выдается патент, а патенты мы не обсуждаем.
— Не вижу разницы, — сказал Дмитрий Дмитриевич, — не вижу!
— Нет, это ужасно, — сказал Пшеничный, — ужасно! Мы делились своими высококвалифицированными заключениями черт знает с кем! Это моя оплошность, моя вина, я объявляю выговор начальнику отдела кадров. Вам, товарищ Михантьев, тоже выговор, третий по счету, если мне не изменяет память. Я должен быть требовательным к себе, должен! Совет окончен! Решения мы не примем!
В наступившей тишине явственно раздался голос заместителя директора по хозяйственной части:
— Но, Павел Александрович, мы… мы сами могли бы стать бессмертными…
Заместитель директора остановился, глаза, его уставились на дверь: там стоял смущенный милиционер в полной форме; из-за его плеча выглядывал начальник отдела кадров.
— Вот этот гражданин, — начальник отдела кадров пальцем указал на Человека, — совсем без паспорта.
Милиционер удивленно спросил Человека:
— У вас действительно совсем нет паспорта?
Дмитрий Дмитриевич и Коля стали наперебой объяснять милиционеру сложившуюся ситуацию, и они втроем вышли в коридор.
Милиционер сказал:
— Пройдемте, — и вышел из института первым.
Авторы поплелись за ним. Сотрудники, прильнув к стеклам, наблюдали их бесславный уход.
— Да ведь мы сами, сами могли бы стать бессмертными! Как это нам в голову не пришло?
— Мы? — сказал Пшеничный и в задумчивости так сильно укусил оправу очков, что лязгнули зубы.
— Хе-хе-хе, — вдруг рассмеялся «Старик». — Круты вы, батенька, не помню вашу фамилию…
— Пшеничный, — подсказал Павел Александрович. — Вот, вот, Пшеничный, круты вы… Ученый совет нужно проводить без милиционера… Да, да… Получается несозвучие, диссонанс, диссонанс получается… между возможностями института и тем направлением, которое придает ученому совету товарищ… не помню вашу фамилию…
— Пшеничный! — в один голос
— Да, да, Пшеничный… Это напоминает одну рыбу, забыл как ее название… а, рыбу слон…
Зал задрожал от смеха, даже Пшеничный сдержанно засмеялся негромким, сухим смешком.
У «Старика» в уголке глаза сверкнула маленькая слезка.
— Я оговорился, — сказал он, — только оговорился… Я хотел сказать: рыба… рыба сом. Да, и вы все похожи на этого сома. У него могучие мускулы, а плавников почти нет, и лежит он себе в тине всю свою жизнь…
«Старик» протянул руку к подносу с леденцами, нащупал зеленый конус, который положил Коля, и поднес его к глазам.
— Мне, — сказал он, — хе-хе… уже терять нечего… Слабеет память. Я его съем, съем его… — И с этими словами «Старик» отправил в рот конус Человека.
Зал застыл, все с любопытством следили за тем, как «Старик» старательно разжевывает пилюлю.
— Очень приятное ощущение, — сказал «Старик», — вы можете мне позавидовать… И если бы разобрались в сути дела, то все, все могли бы получить по такому угощению, хе-хе-хе…
И здесь произошло совершенно неожиданное. Смех «Старика», слабый, еле слышный, постепенно креп, голос его становился все звучнее, насыщеннее, громче. И через секунду «Старик» хохотал совсем «молодым» смехом.
— Что с ним?! — закричали сотрудники. — Смотрите! Что с ним происходит?
Густой румянец прилил к щекам «Старика»; казалось, что его морщины разгладились, а когда по его белоснежной бороде побежала от корней волос черная полоса, сомнения исчезли: конус был не выдумкой. «Старик» на глазах становился молодым! Вот он стал на ноги и осторожно попробовал их выпрямить… И ноги выпрямились! «Старик» уставился на свои руки, на которых вместо ссохшейся, морщинистой кожи теперь была молодая, чуть розовая кожа… А лицо! Вздох пронесся по залу. Это было не его лицо — это было лицо молодого человека; ему можно было дать не больше тридцати лет, если бы его не старила густая борода, теперь уже почти целиком черная, только на самом конце клинышка бородки белел островок седины.
— Зеркало! — громко и властно сказал «Старик», и только сейчас сотрудники вспомнили, что он не «Старик», а академик Коршунов, смелый ученый и энергичный организатор, веселый и напористый человек.
Наталья Степановна вытащила из своей сумки маленькое зеркальце и протянула его «Старику».
— Я молод! — закричал он. — Молод! Слышите?! Друзья! Я не могу прийти в себя от счастья… Это драгоценные листики, — сказал он, отбирая у Пшеничного заявку Человека, — драгоценные. И наш институт непременно займется этим вопросом.
— Но мне кажется, что… — начал было Пшеничный. Но академик Коршунов его прервал:
— А мне кажется, товарищ Пшеничный, что в этом институте все-таки я директор. И с сегодняшнего дня считайте, что я вернулся из отпуска — …
— Э, нет! — воскликнул Пшеничный, быстрым, как молния, движением вырвав заявку Человека из рук академика. — Нет, нет! Еще нужно доказать, все доказать! Вам нужно уйти на покой. По старости, по старости…
— Но я молод… Черт возьми, я ужасно, ужасно хочу есть, не просто есть, а ужасно… Я молод, великолепно себя чувствую. Мы еще поработаем, товарищи…