Звездный десант
Шрифт:
— Нет-нет! Я как раз не хочу, чтобы меня прослушивали и выслеживали!
Ты соединишь меня с домом, но так, чтобы линию нельзя было прослушать и засечь, откуда я звоню, даже если тебе дадут такое задание. Можешь ты проделать это, не вызвав подозрений, что программа не сработала?
Майк немножко задержался с ответом. Надо думать, таких вопросов ему еще никто не задавал, и ему пришлось проиграть несколько тысяч вариантов, чтобы понять, позволяет ли его контроль над телефонной сетью вытворять подобные фокусы.
— Ман, я могу это сделать
— Великолепно. Сигнал программы… Если мне понадобится такое соединение, я вызову «Шерлока».
— Принято. Шерлок — это мой брат.
Год назад я объяснил Майку, откуда взялось его имя. Потом он прочел все рассказы о Шерлоке Холмсе, просканировав микрофильмы из библиотеки Карнеги. Не знаю, что он там понял насчет кровного родства; я не решился спросить.
— Отлично. Дай мне «Шерлок» к моему дому.
Минутой позже я сказал:
— Ма? Это твой любимый муж.
— Мануэль, у тебя опять неприятности?
Я люблю Ма сильнее, чем любую другую женщину, включая и остальных жен, но она никогда не устает меня воспитывать. Даст Бог, и впредь не перестанет. Я прикинулся обиженным.
— У меня? Ты же знаешь меня, Ма.
— Вот именно. Ну раз у тебя неприятностей нет, может быть, объяснишь, почему профессор де ла Пас так настойчиво жаждет поговорить с тобой, — он звонил уже трижды, — и почему он хочет связаться с какой-то женщиной со странным именем Вайоминг Нотт, и почему он думает, что она с тобой? Неужели ты завел себе постельную партнершу, Мануэль, а мне ничего не сказал? Милый, у нас в семье полная свобода, но ты же знаешь, я предпочитаю быть в курсе. Просто чтобы избежать неожиданностей.
Ма всегда ревнует к другим женщинам (кроме остальных жен), но никогда и ни за что на свете в этом не признается. Я ответил:
— Ма, разрази меня гром, нет у меня никакой партнерши!
— Ладно. Ты всегда был правдивым мальчуганом. Тогда в чем дело, объясни.
— Я спрошу у профессора. — Это не ложь — просто уловка. — Он оставил свой номер?
— Нет, сказал, что звонит по автомату.
— Хм… Если он снова прорежется, пусть скажет, куда ему позвонить и когда. Я тоже говорю из автомата. — Еще одна уловка. — Между прочим, ты слушала последние известия?
— Ты же знаешь, я всегда их слушаю.
— Есть что-нибудь новое?
— Ничего интересного.
— В Луна-Сити все спокойно? Никаких убийств, мятежей и так далее?
— Нет, конечно. Только дуэль в Боттом-Эли, но… Мануэль! Ты кого-нибудь убил?
— Нет, Ма.
(Сломать челюсть еще не значит убить.) Она тяжело перевела дух.
— Ты когда-нибудь доведешь меня до инфаркта, милый. Ты помнишь, чему я тебя учила? В нашей семье не принято принимать участие в уличных драках. Если нужно кого-нибудь убить, — а это крайне редкий случай, — вопрос необходимо взвесить и спокойно обсудить в кругу семьи. Там и решим, что да как. Если кого-то нужно ликвидировать, люди должны об этом знать. Пусть даже придется немного подождать, репутация семьи того стоит…
— Ма! Да не убивал
— Пожалуйста, дорогой, не забывай о вежливости.
— Прости.
— Уже простила. И забыла. Я должна сказать профессору де ла Пасу, чтобы он оставил свой номер? Скажу.
— Еще одно. Забудь имя «Вайоминг Нотт». Забудь, что профессор меня спрашивал. Если позвонит кто-то незнакомый или явится лично и спросит обо мне, то ты ничего обо мне не слыхала и не знаешь, где я… Скорее всего, уехал в Новолен. Ни на какие вопросы не отвечай, особенно если явятся ищейки Смотрителя.
— За кого ты меня принимаешь?! Мануэль, у тебя неприятности?
— Небольшие, и я с ними справлюсь. — Надеюсь! — Расскажу все, когда доберусь до дому. Больше говорить не могу. Люблю. Отключаюсь.
— Я тебя тоже люблю, милый. Спокойной ночи.
— Спасибо и спи спокойно. Отбой.
Ма — удивительный человек. Ее спровадили в Булыжник за то, что она порезала какого-то мужика при обстоятельствах, вызывавших сильное сомнение в ее девичьей невинности. С тех пор она стала ярой противницей насилия и распущенности, хотя фанатичкой ее не назовешь. Готов поспорить, в юности она была огневой девкой, жаль, не довелось нам пообещаться в те времена; но я счастлив, что делю с ней вторую половину ее жизни.
Я снова вызвал Майка.
— Ты знаешь голос профессора Бернардо да ла Паса?
— Знаю, Ман.
— Так… Майк, возьми, пожалуйста, на прослушивание столько телефонов в Луна-Сити, сколько можешь, и если услышишь его голос, дай мне знать. Особое внимание удели телефонам-автоматам.
Прошло целых две секунды: я задавал Майку задачки, которых он никогда не решал; думаю, ему это нравилось.
— Я могу прослушать и идентифицировать все телефоны-автоматы Луна-Сити. Можно еще сделать случайную выборку прочих телефонов. — Хм… Не перегружайся. Послушай его домашний телефон и телефон школы.
— Программа выполняется.
— Майк, ты самый лучший друг из всех, что у меня были.
— Это не шутка, Ман?
— Не шутка. Истина.
— Я горд… поправка: я горд и счастлив. Ты мой лучший друг, Ман, потому что единственный. А следовательно, никакое сравнение невозможно. — Я позабочусь о том, чтобы у тебя появились новые друзья которые не-дураки. Майк! У тебя есть свободный банк памяти?
— Есть, Ман. Емкость десять в восьмой степени битов. — Превосходно. Можешь ты его заблокировать так, чтобы им пользовались только ты и я?
— Могу и сделаю. Назови сигнал блокировки.
— Э-э-э… «День Бастилии».
Это был одновременно и день моего рождения, как объяснил мне профессор де ла Пас несколькими годами раньше.
— Банк заблокирован.
— Чудненько. У меня есть запись, которую я хотел бы туда поместить.
Но сначала… Ты уже завершил набор завтрашнего номера «Ежедневного Лунатика»?
— Да, Ман.
— Есть там что-нибудь о митинге в Стиляги-Холле?
— Ничего, Ман.