Звездный десант
Шрифт:
— Через семь лет.
— Семь лет! — Вайо вскочила, в полном изумлении глядя на телефон. — Майк, милый! Не может быть, чтобы ты говорил серьезно!
— Вайо, — вздохнул он печально. — Я очень старался. В этой задаче бесконечно большое число переменных. Я перепробовал несколько тысяч вариантов решения, исходя из разных предпосылок; Самый оптимистичный ответ получился при допущении, что поставки на Терру не увеличатся ни на грамм, что численность населения Луны перестанет расти благодаря введению жестких мер ограничения рождаемости и что одновременно развернутся активные поиски льда, чтобы поддержать нужный уровень водоснабжения.
Вайо, придя в себя, спросила:
— Что же произойдет через семь лет?
— Этот срок я получил, взяв за основу нынешнюю ситуацию и предположив, что Администрация не изменит свою политику все главные переменные экстраполированы исходя из их прошлой динамики. Судя по доступным данным, это наиболее вероятный ответ. В две тысячи восемьдесят втором году начнутся первые голодные бунты. Каннибализм вряд ли возникнет раньше чем через два года после этого.
— Каннибализм! — Вайо отвернулась и спрятала лицо на груди профа.
Он погладил ее по спине и мягко сказал:
— Мне очень жаль, Вайо. Люди не имеют представления о том, как хрупка наша экология. Но даже меня это потрясает. Мне, конечно, известно, что вода всегда бежит вниз по склону, но я никак не думал, что мы с такой ужасающей скоростью приближаемся ко дну пропасти.
Вайо выпрямилась, лицо ее было спокойно.
— О'кей, профессор, я ошибалась. Эмбарго необходимо, равно как и все с ним связанное. Перейдем к делу. Давайте спросим у Майка, каковы наши шансы. Теперь вы верите ему, не так ли?
— Да, дорогая леди. Верю. Мы должны привлечь его на свою сторону. Ну, Мануэль…
Потребовалось немало времени, чтобы убедить Майка в нашей полной серьезности, заставить его понять, что «шуточки» могут нас погубить (это очень трудно усвоить машине, которая не представляет себе, что такое смерть), и получить заверение, что он может и будет хранить секреты, независимо от того, какие программы поиска информации будут задействованы, — даже если это будут наши собственные пароли, исходящие не от нас. Майка обидели мои сомнения, но дело было слишком серьезное, чтобы рисковать из-за какой-нибудь оплошности.
Затем около двух часов ушло на программирование и пересмотр программ, на выбор предпосылок и исследование вытекающих из них проблем, пока наконец все четверо — Майк, проф, Вайо и я — не были полностью удовлетворены тем, что нам удалось сформулировать. А именно: какие шансы на успех имеет революция — вот эта революция, возглавляемая нами, — если мы хотим не допустить голодных бунтов, собираемся сражаться с Администрацией голыми руками, а против нас все могущество Терры и ее одиннадцати миллиардов жителей, готовых нас раздавить и подчинить своей воле. И при условии, что никакой иллюзионист не вытащит для нас из шляпы кролика, что никуда нам не деться от предательства, людской глупости и малодушия и что сами мы отнюдь не гении и не играем никакой существенной роли в жизни Луны. Проф положил немало трудов, чтобы увериться в познаниях Майка в области истории, психологии, экономики и так далее. Под конец Майк сильно обскакал профа по количеству предложенных переменных. Наконец решили, что программа готова и что мы не в состоянии придумать еще один более или менее существенный фактор.
Тогда Майк сказал:
— Проблема слишком неопределенна.
— Мануэль?
— Майк, — сказал я, — когда я бросаю игральную кость, то один шанс из шести за то, что выпадет единица. Я не прошу владельца лавочки проверить кость на плавучесть, не измеряю ее кронциркулем, не беспокоюсь о том, что кто-то может дунуть на нее. Не надо нам ни оптимистических, ни пессимистических подходов, не надо нам никаких кривых. Скажи нам одной фразой: каковы шансы. Равные? Один на тысячу? Никаких?
— Да, Мануэль Гарсия О'Келли, мой первый друг. В течение тринадцати с половиной минут не было слышно ни звука. Вайо чуть не сгрызла себе костяшки пальцев. Никогда я еще не видел, чтобы Майку для расчетов потребовалось столько времени. Надо думать, он сверялся с каждой книгой, которую прочел, и перетряхнул все наборы случайных чисел. Я уже стал подозревать, что у него что-нибудь сгорит от перенапряжения или начнется нервный срыв, требующий операции наподобие лоботомии, чтобы прекратить осцилляцию.
Наконец Майк заговорил:
— Ман, мой друг, я страшно сожалею.
— Что случилось, Майк?
— Я проделал расчет несколько раз, проверял и перепроверял. На победу есть всего лишь один шанс из семи.
Глава 7
Я поглядел на Вайо, она на меня; мы громко расхохотались. Я вскочил и заорал: «Ура!» Вайо разрыдалась, обняла профа и принялась целовать его. Майк грустно сказал:
— Я не понимаю вас. Шансы семь к одному против нас. Не за нас.
Вайо прекратила слюнявить профессора и вскрикнула:
— Ты слышишь! Майк сказал «нас». Он включил и себя.
— Еще бы! Майк, старичок, мы все понимаем. Но знаешь ли ты хоть одного лунаря, который отказался бы поставить на такой роскошный шанс — один к семи?!
— Я знаю только вас троих. Данных, чтобы построить кривую, недостаточно.
— Что ж… мы лунари. А лунари — народ азартный. Тут поневоле станешь азартным, черт побери! Нас выперли сюда и заключили пари, что мы подохнем. А мы их обхитрили. И снова оставим их в дураках! Вайо! Где твоя сумочка? Давай сюда красный колпак! Надень на Майка. Поцелуй его. И примем по граммулечке. Налей Майку тоже — хочешь выпить, Майк?
— Я бы с удовольствием выпил, — с завистью отозвался Майк, — поскольку неоднократно размышлял над проблемой воздействия этилового спирта на нервную систему человека. Очевидно, оно аналогично легкому повышению вольтажа. Но поскольку я пить не могу, выпейте за меня кто-нибудь.
— Программа принята. Поехали. Вайо, где колпак?
Телефон был заподлицо со стеной — вделан прямо в скалу, так что напялить на него колпак не удалось. Мы водрузили колпак на полку, заменявшую письменный стол, и произнесли в честь Майка тост, и назвали его «товарищ», и он чуть было не прослезился. Во всяком случае, голос у него дрогнул. Затем Вайо схватила «колпак свободы», надела его на меня и поцелуем посвятила, на сей раз уже официально, в подпольщики, причем с такой страстью, что моя старшая жена хлопнулась бы в обморок при виде этого зрелища. Затем Вайо нахлобучила колпак на профа, повторив с ним ту же процедуру, — слава богу, с сердцем у него, по словам Майка, было все о'кей.