Звездный хирург. Сборник фантастических произведений
Шрифт:
— Но с каждой минутой он становится все больше, так?
— Так.
— Тогда, я думаю, нам следует прекратить выжидать, — сказал Дал. — У нас есть искусственное сердце, пригодное к пересадке, да?
— Конечно.
— Хорошо. В таком случае подготовь его, — Казалось, говорит кто-то другой. — Тебе придется поработать ассистентом, Тигр. Мы подключим его к аппарату «сердце-легкие», и, если к тому времени помощь не подоспеет, попытаемся довести пересадку до конца. Джек, будешь давать наркоз, и работенка тебе предстоит мудреная. Постарайся использовать местную анестезию, где только сможешь, и заранее подготовь аппарат искусственного кровообращения. У нас будет
Тигр воззрился на него.
— Ты уверен, что хочешь это сделать?
— В жизни не хотел ничего меньше этого, — пылко ответил Дал. — А ты думаешь, он доживет до прибытия больничного корабля?
— Нет.
— Тогда, мне кажется, выбора у меня не остается. Вам двоим беспокоиться не стоит. Это теперь — хирургическая задача, и я возьму на себя всю ответственность.
Черный доктор наблюдал за ними, и Дал знал, что он слышал разговор. Теперь старик беспомощно лежал, вышли готовить операционную. Джек подобрал анестетики, проверил и перепроверил сложный аппарат искусственного кровообращения, который мог взамен сердца и легких поддерживать кровообращение и дыхание, пока сердце будет отключено от магистральных сосудов. Готовый к пересадке кардиопротез вырастили в лабораториях Земли-Больницы из зародышевой ткани; Тигр перенес его из морозильной камеры в специально для этой цели сконструированную ванночку с теплым солевым раствором, чтобы довести его до нормальной температуры.
Пока шли эти приготовления, Черный доктор лежал и смотрел, все еще в сознании настолько, чтобы понимать, что происходит, время от времени пытаясь в знак несогласия покапать головой, но не достигая цели. Наконец Дал подошел к его постели.
— Не бойтесь, — ласково сказал он старику. — Пытаться отложить операцию до прибытия корабля с Земли-Больницы небезопасно. Каждая минута ожидания работает против нас. Я думаю, что справлюсь с пересадкой, если начну сейчас. Знаю, вам это не нравится, но я — главный Красный доктор на этом корабле. Если придется вам приказать, я это сделаю.
Черный доктор немного полежал тихо, не спуская глаз с Дала. Потом страх, кажется, покинул его лицо; исчез и гнев. С величайшим усилием он кивнул.
— Ладно, сынок, — едва слышно сказал он. — Делай, как считаешь нужным.
Дал знал с той самой минуть, когда принял решение сделать операцию, что взялся за дело едва ли не безнадежное.
Немного — если вообще что-то — говорилось, пока трое врачей работали у операционного стола. Над головой в крошечной корабельной операционной ярко горела бестеневая лампа; раздавались лишь хрип наркозного аппарата, треск хирургических зажимов и тихое дыхание самих врачей, пока они отчаянно трудились наперегонки со временем.
Дал чувствовал себя, как во сне, работая, подобно автомату, совершая механические движения, казавшиеся совершенно не касавшимися живого больного, лежавшего на операционном столе. За годы учебы ему приходилось ассистировать сотням трансплантаций сердца; он сам сделал несколько десятков пересадок, когда опытные хирурги ассистировали ему, направляя его до тех пор, пока последовательность необходимых шагов не стала устойчивым навыком. На Земле-Больнице, с доступными благоприятными, бесподобными медицинскими возможностями и с прекрасно подготовленными бригадами хирургов, анестезиологов, медсестер замена старого, изношенного сердца новым, здоровым стала обычным делом. Она подвергала больного угрозе не большей, чем простая аппендэктомия [3] три века назад.
3
Аппендэктомия — операция удаления червеобразного отростка в случае его воспаления (аппендицита).
Но здесь, в операционной патрульного корабля, в условиях крайней необходимости, надежда на успех выглядела призрачной. Черный доктор уже находился в глубоком шоке из-за ущерба, причиненного его сердцу. Патолога уже связывала с жизнью тонкая нить; а тут еще весьма травматичное оперативное вмешательство, неблагоприятное воздействие наркоза, подключения к аппарату искусственного кровообращения, пока нежные ткани нового сердца подгонялись и вшивались на место старого сосуд за сосудом… трудно было ожидать, что подобное вынесет любой больной.
И все же, когда Дал увидел вторую кардиограмму, он понял, что попытаться придется. Теперь он спешил; его хилое тело поглотил объемистый хирургический халат, его тонкие пальцы осторожно работали с полированными инструментами. Единственное, что могло сейчас спасти Черного доктора — скорость и сноровка; лишь так он мог получить тот единственный шанс из тысячи, который у него был, чтобы выжить.
Но скорость и сноровка зависели от Дала. Дал это знал, и это знание венцом оттягивало ему плечи. Если Черный доктор Хьюго Таннер сейчас боролся за свою жизнь, то и Дал понимал, что тоже боролся за жизнь — за ту единственную жизнь, которой он желал, жизнь врача.
Все знали о неприязни Черного доктора Таннера к нему как к чужаку, неумехе, недостойному носить воротничок и манжеты врача Земли-Больницы. Дал прекрасно понимал, что, если он сейчас потерпит неудачу, его врачебная карьера завершится; никто, даже он сам, не сможет быть уверен, что он хоть как-нибудь, хоть самым дальним уголком разума, не позволил себе потерпеть неудачу.
Тем не менее, если бы он не предпринял этой попытки и Черный доктор умер до прибытия помощи, всегда нашлись бы те, кто обвинил бы его в намеренной проволочке.
Во рту у него пересохло; он тосковал о глотке воды, хоть и знал, что никакой напиток не утолит такую жажду. Чем дальше продвигалась работа, тем больше немели его пальцы, и с каждой минутой чувство полнейшей безнадежности все сильнее охватывало его душу. Тигр флегматично работал напротив Дала, по другую сторону стола, и в лучшем случае мог оказать только самую неквалифицированную помощь, поскольку имел лишь самую поверхностную хирургическую подготовку. Даже его флегматичное присутствие и поддержка не могли облегчить бремени, лежавшего на Дале. Сейчас Тигр не мог ни сделать, ни сказать ничего такого, что могло бы как-то облегчить или изменить положение. Даже Пушистик, ждущий один-одинешенек на своем помосте в рубке, по мог сейчас помочь ему. Сейчас ничто не могло помочь, кроме его собственного мастерства хирурга и его ожесточенной решимости: он не должен и не может проиграть.
Но пальцы Дала колебались, когда тысяча вопросов била ключом в его мозгу. Вон тот сосуд… зажать его и перевязать? Или вскрыть и попытаться сохранить? А это нервное сплетение… которое? Насколько оно важно? Как там с давлением и дыханием? Выдерживает ли Черный доктор бурю операции?
Чем больше Дал старался спешить, тем больше казалось, что он бредет по пояс в тине, неспособный заставить слушаться свои пальцы. Как мог он сэкономить десять секунд, двадцать, полминуты? Эта половина минуты может определить ту самую разницу между успехом и неудачей, но секунды все тикали быстро-быстро, а операция продвигалась медленно.