Звёздный мир
Шрифт:
– Я имею в виду не средний возраст, хотя у аруанцев он, несмотря на детскую смертность, и превышает сто лет… А осмилоки, если верить данным Ренгтона, живут еще раз в десять дольше… Человек Земли, привыкший считать себя венцом творения, нашел вдруг идеал, к которому он стремился, в первобытных дикарях!
– Ничего себе, дикари… – пропищал девичий голосок. – Через пару лет они нам такое выдадут!
– Именно! – с грустью согласился я. – И что же делает человечество планеты Земля? А оно делает одну глупость за другой! Надо отдать должное руководителям КГБ: несколько лет Аруану все-таки детально
Давайте смотреть на все трезво! То, что мы, по сравнению с ними, тупоумные, хилые хлюпики, мы и сами знаем. Обладая совершеннейшей памятью, они постигают в считанные недели то на что у нас уходят годы!.. – Я умолк, переводя дух, затем попытался улыбнуться. – Простите, но мы выпускаем джина из бутылки. Человечество слишком часто не могло предусмотреть последствий собственной деятельности. Не опасно ли предоставлять вот так, щедро и огульно, наши знания существам, не понятым нами до конца?!
Я замолчал, обводя взглядом аудиторию.
– Вы впервые на Аруане? – спросил розовощекий парень с рыжеватыми усиками.
– Да, впервые… – не без вызова ответил я. – Но, поверьте, я изучил много материалов…
– Они не могут заменить личных впечатлений, – заверил парень. – Уверяю вас: через некоторое время вы измените свое мнение…
– Сомневаюсь… – Я поморщился. – Вами, движет чувство жалости. Действительно лишь один из десятка аборигенов доживает до зрелого возраста. Но аруанка за свою долгую жизнь рожают иногда более тридцати раз!.. Причем, часто они рожают близнецов! А нередко и трех-четырех! Поверьте… мне, как и вам, хочется помочь им, но необходимы десятки лет тщательного изучения, и лишь затем – осторожное влияние. Если оно вообще нужно. Впрочем, я и прибыл-то сюда, прежде всего для того, чтобы составить личное впечатление…
– Долго ждать придется, – хмыкнул бородач в синих плавках.
– Знаю: я вам кажусь ископаемым динозавром, не способным к изменению собственных взглядов… – я усмехнулся, – К сожалению, мы стареем быстрее, чем хотелось бы, но внутренне я мало изменился за последние двадцать лет. И я вас прекрасно понимаю… Я хорошо помню себя в вашем возрасте. Увы, как говаривали предки: "многие знания – многие печали". Но с годами во мне укрепляется чувство оптимизма и понимание временности всего плохого…
– Во дает! – шепнул соседке парнишка лет семнадцати, сидевший прямо напротив меня. – И чего это старички так любят заливать? Еще и учить нас собирается…
Я чуть не подавился на полуслове, но во мне сыграл дух противоречия, и я продолжил:
– Может быть, такой подход покажется вам наивным, но я верю в совершенствование Человека и окружающего мира! Увы, оно идет с отступлениями и блужданиями по тупиковым ветвям развития, но я уверен в неотвратимости совершенствования общества и всего Мироздания! Хотя могут иметь место и временные регрессивные отклонения…
– Вы специально повели меня на эту экзекуцию? – спросил я Юну, когда мы дошли до дверей моей комнаты.
– Со многим из того, о чем вы говорили, я согласна… Но, простите, порой вы излагали прописные истины тоном открывателя Америки… Перед вами были не дети, а уже достаточно взрослые люди!
– А с чем же вы не согласны?
– Вы совершенно не знаете, что такое Аруана. А про Осмилонию, судя по всему, и вовсе… – Юна не договорила, лишь махнула рукой. – Кроме того вы еще будете долго адаптироваться к местным условиям и нравам…
Я внимательно смотрел на Юну, и внезапно эта девушка показалась мне, чуть ли не моей ровесницей.
Либо она слишком неопытна, либо ведет очень тонкую игру, думал я. Неужели все сотрудники Ларина столь же непросты?
– Может быть, посидим у меня? – предложил я, открывая дверь.
– Завтра рано вставать… Лечу к мужу, в окрестности Ливы… – Юна выжидающе смотрела на меня.
«Ничегошеньки ты не понимаешь, – говорил ее взгляд. – Уезжал бы лучше, по-доброму…»
– Впрочем, спать мне все равно не хочется, – не дожидаясь повторного приглашения, Юна вошла в мою комнату.
– Вы давно на Аруане? – спросил я, когда андроид, принесший легкий ужин, вышел из комнаты.
– Почти десять лет…
Я вскинул брови, и Юна рассмеялась.
– Спросите меня лучше об Осмилонии, – сказала она, отпив коктейля. – Ведь вам, вероятно, интересны последние новости?..
Надо спросить напрямик о Ларине, думал я. Или, может быть, лучше сделать вид, что я ни о чем не догадываюсь?
– Вы с мужем живете в заповедной зоне? – спросил я.
– Вы правильно меня поняли… Я, и еще одна жена моего мужа, Фирангиз. Мы живем там уже много лет… Правда Фира сейчас на Земле и вернется не раньше, чем через полгода…
– М-да… – я невольно замешкался. – Но ведь в Осмилонию, и особенно в Ливу, доступ разрешается лишь в виде исключения!
– Вот мы и являемся таким исключением. – Юна, опершись подбородком на руку, с интересом наблюдала за моей реакцией.
Ну и нравы, думал я. На Земле такое разглядывание сочли бы бестактным. Пожалуй, тут действительно все не так, как на Земле…
– Я, признаться, уже и не знаю, о чем с вами можно говорить, – сказал я.
– Вы знаете, что такое Киалана?
Я встал из-за стола и подошел к окну. Вокруг гостиницы было совершенно темно, только на площадке для сольдеров мигал огонек посадочного маячка.
– Насколько я знаю, никто из землян еще не присутствовал на этом празднике? – не оборачиваясь, спросил я.
– Совершенно верно… На свой священный праздник осмилоки нас пока не допускали.
– Но я слышал, что теперь кое-кто все-таки допущен.
– Не надо играть в кошки-мышки… – Юна внезапно поднялась из своего кресла. – О том, что Ларин отправляется на Киалану, знает вся Аруана… Мне пора. Сольдер вылетает через час, а мне еще нужно кое-что забрать из номера…
– Я провожу вас?..