Звездный мост
Шрифт:
Значит, живые алмазы… Однако следует заметить, что существа, одетые в алмазные оболочки, куда более замечательны, чем их драгоценные оболочки. Как вы успели заметить, Лил не попугай. Кстати, это — она. Так называемый псевдоморф из Алмазной пещеры.
Слеза, подобная маленькому драгоценному камню, упала из зрячего глаза Лил.
— Раса, к которой принадлежала Лил, могла многое предложить людям. Их цивилизация насчитывала столько лет, сколько нашей Земле. Но время неумолимо, энергии в пространстве становится все меньше и меньше, и, хотя эти создания практически обладали бессмертием,
Тут и птица подала голос.
— Бедная старая Лил, — зарыдала она. — Она осталась одна-одинешенька на всем белом свете. Ах, ах, ах… Ее народ… они все погибли. Ее мир погиб и теперь позабыт-позаброшен. И ни одного друга во всей вселенной, кроме бедного старого Ву. О, потерянный мир! Прекрасный, совершенный…
Она повесила голову. Все это слишком картинно, решил Хорн и на всякий случай навел на нее пистолет.
— Ш-ш-ш, — подал голос китаец и предупреждающе приложил палец к губам. — Не шевелись: сейчас ты увидишь то, чего ни одна живая душа, кроме меня, не видела.
Пестрый взъерошенный хохолок на голове попугая неожиданно потек, расплылся. Покрытые желтыми перышками ноги сжались и обернулись чем-то похожим на стебелек. Тело птицы словно сбросило все наносное, чуждое и превратилось в ярко блещущий в свете факела бриллиант размером с два кулака взрослого мужчины, соединенных вместе. Яркий блистающий свет теперь исходил от него.
Хорн затаил дыхание.
— Подожди, — прошептал Ву, — не торопись. Сейчас она предстанет в своем подлинном обличье.
По верху сияющего сфероида, крепившегося на стебле, побежали рубцы, и, словно бутон, драгоценный камень расцвел, обернулся подобием играющего всеми цветами радуги цветка. Лепестки — их было шесть — опустились, прикрыли стебель. Все подрагивало, сыпало искрами… Теперь лепестки стали подобны прозрачным мембранам или, точнее, белейшей паутине.
— В подобном состоянии, — шепотом пояснил Ву, — это существо способно принимать любую форму, какую только пожелает. Те следы, что ты видел — кроличьи, змеиные, — это все Лил. Она же явилась к тебе в виде кролика, рассматривающего тебя с другого берега ручья, потом превратилась в птицу. Это все она…
Хорн невольно выпустил пистолет из руки — тот с шумом нырнул к нему под мышку. Этот звук словно разбудил удивительное создание. Сияние быстро угасло, и перед наемником сидел все тот же с взъерошенными перьями попугай.
Лил опять зарыдала:
— Все ушли, никого не осталось.
— Не надо плакать, Лил, — мягко сказал китаец. Он покопался в кармане. — У меня кое-что сохранилось для тебя. Утешься, я сберег для тебя кусочек. Я выковырял его из булавки этого раздраженного инспектора компании, который хотел засадить нас за решетку за бродяжничество.
Лил тут же перестала плакать, уселась на плечо Ву и осторожно, клювом, взяла маленький, величиной с горошину, бриллиант, который тот держал в толстых скрюченных
— Подарок, оставленный на завтра, — благодарно сказала птица, — дороже миллионов, полученных вчера.
Она с благодарностью почесалась клювом о морщинистую щеку Ву:
— Очень вкусный алмазик.
— Лил очень любит углерод, не важно — графит ли, уголек… Но предпочитает все-таки алмазы. Когда у нас были лучшие дни, она их десятками поглощала. Ныне мы опустились до пошлого антрацита.
Хорну наконец удалось справиться с голосом.
— Послушай, — спросил он, — как же тебе удалось прожить столько лет?
— Это все Лил. Ее народ научился многому за то время, что они провели в пещере. Они все изведали, обо всем составили понятие, многому научились — как сохранять жизнь, что есть атом. Жизнь, в их понимании, тоже своего рода материальная структура… Но кое-что они забыли. Или, скажем так, разучились делать. Так мы с ней и существуем — она поддерживает мою плоть, а я добываю ей еду.
Он помолчал, потом добавил:
— Мы вынуждены бродяжить. Стоит нам задержаться на одном месте, и указатель Душана сразу определяет наше местоположение. Понимаешь, они знают, кто мы. Наши описания получены после анализа многочисленных случаев хищения бриллиантов. Вот почему мы вынуждены скитаться в отдаленных местах, в пограничье. Путь на Эрон нам заказан… Но здесь так мало хороших камней…
Бродяги, вечные странники, мы посетили сотни миров. Мы так много знаем. Это тоже наводит на подозрения. Ты даже не поленился выхватить пистолет… Люди не любят, когда кто-то заживается на этом свете. Проходит некоторое время, и на меня начинают косо поглядывать, потом и на Лил начинают обращать внимание. Особенно когда она случайно обретает свое собственное тело. Если бы ты знал, сколько раз на нас покушались!
Одно у нас утешение — знать, что наступит завтра. Знаешь, а вдруг нам повезет! Вдруг удастся захватить корабль, найти девственный мир! Когда память обременяет душу, есть только один способ избавиться от этого наказания — обрести наконец одиночество. Много ли нам надо: мне табачок, Лил алмазы. И бутылочку рома для нас обоих.
Наступила тишина, в ней особенно резко прозвучал вопрос, заданный Хорном:
— И это все, ради чего ты собирал все эти богатства? Старик пожал плечами:
— А как бы ты поступил на моем месте?
— Подобные знания открывают перед предприимчивым человеком такие перспективы!.. — задумчиво ответил Хорн. — Можно было бы кое-что сделать для других. Для человечества, например. Нет такой области, где эти знания окажутся бесполезными. Это твой долг…
— Ради чего? — Ву поджал губы. — Чем человечество заслужило такой подарок? Оно упустило свой Шанс, когда его представители взорвали Алмазную пещеру.
— Первородный грех. Что с нас взять, — слабая улыбка появилась на лице Хорна. — Если с нами поступать не торопясь, отложив палку, ничего не навязывая, мы на многое способны. Наилучшую жизнь, например. На разумное отношение к себе подобным… Если вдруг восторжествует тирания, подобная империи Эрона, он, например, может…