Звездный рубеж
Шрифт:
Женщина держала запястье бен-Раби, считая пульс.
– Что вы имеете в виду?
– Что это примитив. Времена архаики. Звуковые седативные системы были созданы еще до моего рождения. Это гораздо удобнее и для врача, и для пациента.
Женщина покраснела. Маус сам всего несколько недель назад вышел из госпиталя. Он провел там месяц, оправляясь от раны, полученной в схватке с сангарийским агентом, пытавшимся захватить управление «Данионом». Маус был не в восторге от качества медицинского обслуживания и не делал из этого секрета. Но он вообще ненавидел врачей
Сангарийку тогда выследил Бен-Раби. И стрелял в нее…
У Мауса хватило бы наглости стоять лицом к лицу с дьяволом и предложить ему заткнуться.
– Нам приходится обходиться тем, что мы можем себе позволить, мистер Шторм.
– Так мне и сказали.
Маус не стал развивать тему, хотя и считал, что сейнерам говорить о бедности – это все равно что царю Мидасу клянчить на углу медяки.
Бен-Раби открыл глаза.
– Как дела, Мойше? – спросил Шторм, помешав Эми начать разговор с более драматической реплики.
Работа столетий кладет на детей неизгладимый отпечаток. Ее следы остаются невидимыми и неизменными, как секретный код ДНК. Маус с младых ногтей знал, что жители Старой Земли – парии.
Семья Мауса была на службе уже три поколения. Его предки принадлежали к военной аристократии Конфедерации. Предки бен-Раби многие столетия были безработными на содержании государства.
Ни один из них не считал себя предубежденным. Но ложные истины, впитавшиеся с молоком матери, глубоко пускают корни и постоянно дают побеги нереалистичных реакций на реальный мир.
Бен-Раби рано пришлось обуздывать предрассудки. Чтобы выжить. В его батальоне в Академии было только двое со Старой Земли.
Сейчас он минуту собирался с мыслями.
– Что я здесь делаю? – спросил он.
– Тебе нужен был отдых, – отозвалась Эми, – долгий отдых. На этот раз ты перестарался.
– Да брось ты, я сам могу о себе позаботиться. Я знаю, когда…
– Чепуха! – отрезала докторша. – Каждый телетех так думает. И всех их приносят сюда выжженными дотла. Мне приходится менять им пеленки и кормить с ложечки. Что с вами, ребята? Ваше эго на пару размеров великовато даже для бога средней величины.
У Мойше шумело в ушах. Он хотел ответить, но во рту было такое чувство, будто язык завернут в старый задубевший носок.
В глазах женщины-врача стояли слезы.
– У вас кто-то погиб у Звездного Рубежа?
– Сестра. Она вышла из контакта, как раз когда ваши сухопутные поднимались на борт. Ей было только семнадцать, бен-Раби.
– Сожалею.
– Врете. Вы – телетех. И сожаление мне не поможет. Не поможет кормить ее каждый день. Она была вроде вас, бен-Раби. Была уверена, что справится, не хотела меня слушать. Ни один из них не хотел слушать. Даже контролеры, которым надо бы понимать. Они отправили ее назад в контакт после четырех часов отдыха.
Бен-Раби закрыл рот. Что он мог сказать? Его самого ввели в контакт во время битвы у Звездного Рубежа. Главная рубка контакта походила на палату тяжелораненых. Десятки телетехов отдали все, чтобы спасти «Данион».
Мойше никогда бы не оказался в рубке контакта, даже не знал бы о ее существовании, если бы во время боя контактеры не понесли таких жестоких потерь. В те дни он был всего лишь наземником, которому не следовало доверять, разоблаченным шпионом, от которого скрывали тайны сейнеров. Его допустили к контакту лишь потому, что он мог на миллиметр увеличить шансы «Даниона» на выживание.
Решение перейти к звездоловам Мойше принял сразу после битвы у Звездного Рубежа, почти в люке корабля, который должен был отвезти наземных контрактников назад на одну из планет Конфедерации.
Он медлил слишком долго. Половина его пожитков отправилась вместе с тем кораблем. Он так и не получил их назад. Команда корабля сильно поцапалась с таможней. Эти бюрократы озверели и хватали все, что не было привинчено к палубе.
Бен-Раби взял худую, холодную руку Эми.
– Как себя чувствуешь, дорогая? У тебя усталый вид. Сколько прошло времени?
Рука была так холодна… как у привидения. Как он влюбился в Эми?
Всегда он влюблялся в странных, невротичных и просто испорченных женщин. Алиса в Академии… Что она устроила ему при расставании! Сангарийка Мария, как вампир высосавшая его между двумя последними заданиями…
– Теперь, когда я знаю, что ты в порядке, со мной тоже все будет хорошо, Мойше, пожалуйста, будь осторожнее.
Эми казалась необычно отстраненной. Бен-Раби взглянул на нее, на Мауса и снова на нее. Новые проблемы с Маусом? Ее неприязнь к его другу недавно весьма усилилась.
Маус почти все время молчал. С ним была его неизменная шахматная доска, но он не стал предлагать партию. Его останавливало присутствие Эми. Шахматы были его великой страстью, соперничающей даже со страстью соблазнять подряд всех красивых женщин.
– Эй, Маус! Как ты думаешь, чем сейчас занимается Макс?
Единственный способ втянуть друга в разговор, который пришел в голову Мойше, – это вспомнить кого-нибудь из общих знакомых, кого они знали до прихода к сейнерам.
– Наверное, богатеет и гадает, почему мы больше не заглядываем в ее лавочку. Не думаю, что Бэкхарт дал себе труд сообщить ей наш новый адрес.
– Ага, – рассмеялся бен-Раби. – До него уже дошли новости, как ты думаешь? Ну, или дойдут со дня на день. У него пена изо рта повалит! Макс была нашей приятельницей на Луне Командной, – объяснил он Эми. – Она держала магазинчик марок.
– Лучший магазинчик для коллекционеров на всей Луне, – добавил Маус.
Эми не ответила. Она просто не могла понять, зачем эти двое собирали маленькие кусочки бумаги столетней давности, к которым следовало относиться как к драгоценностям.
И не только марки. Кажется, эти двое собирали все подряд. Монеты. Марки. Прочее старое барахло. У Мауса вся каюта была завалена коваными треножниками ручной работы и прочими ископаемыми железками. Единственной коллекцией, которая нравилась Эми, была коллекция бабочек. У Мауса на стене висела большая рама экзотических экземпляров. Они были невероятно прекрасны.