Звездный
Шрифт:
Эдме с Фаоланом сидели на спине одного нарвала. Эдме посмотрела вверх, на ночное небо. Над ними летела Гвиннет, крепко держа Моди в когтях. Рядом с ней едва виднелась Беллс, с крыльев которой опали почти все чешуйки.
– Ты видишь ее, Гвиннет? – спросила Моди.
– Немного. Но, что еще важнее, я слышу ее. Слышу, как она взмахивает крыльями.
Вдруг раздался странный чавкающий звук, как будто море отрыгнуло перевариваемую добычу. Все животные, как по команде, повернули головы. Вдалеке на зеленоватых волнах покачивались остатки Ледяного моста. Каждый из отряда почувствовал чувство, похожее на сожаление. В конце концов, они провели на мосту не одну неделю, а теперь он распался на куски,
Дольше всех назад смотрел Аббан, но потом и он повернулся и устремил взгляд вперед, в открытое море.
Глава двадцать шестая
Синяя Даль приближается
Ветер, дующий им навстречу, постепенно затих, и нарвалы поплыли вперед с поистине головокружительной скоростью. Синяя Даль казалась такой близкой, но только следующей ночью, почти под полной луной, Илон разглядел береговую линию нового континента. Ветерок донес до него изумительный запах свежей травы. С каждой минутой они приближались к новому, неизвестному миру, и сердца путешественников бились всё сильнее.
«Новый мир» – на разные лады звучали эти два слова в их головах. Никто из них не спал и даже не смыкал глаз ни на секунду. Перед рассветом, когда небо посветлело, они различили вдали цепочку мысов. Да, это была Синяя Даль, и не какая-то фантазия, а зеленая и спокойная страна.
Все они жадно вписались глазами в эту землю, но больше всех волновалась Дэрли. Перед тем как нарвалы заплыли в неглубокую бухту, она в последний раз оглянулась и посмотрела на остатки Ледяного моста, выстроившиеся, словно позвонки гигантского хребта таинственного морского животного. А за мостом, далеко на востоке, занималась заря нового дня. Скоро там взойдет солнце, которое развеет тьму и все кошмары. Долгий Холод закончился. Их поход по Ледяному мосту превратится в воспоминание о далеком прошлом, но Дэрли не хотела, чтобы оно полностью изгладилось из их памяти. Забвение – для мертвых, а память для живых. На нее снова нахлынуло отчаяние, которое она испытала, когда Мхайри сказала ей, что сейчас не время для кругов скри. Что она сказала в ответ? Разве ты не понимаешь, Мхайри, что, если мы не будем пересказывать друг другу истории и легенды, мы их забудем. А если мы их забудем, наш костный мозг постепенно вытечет, капля за каплей, пока не исчезнет дух клана.
Нет, сейчас не время забывать. Сейчас время помнить. «Память – это жизненно важная артерия, – подумала Дэрли. – Память – это кровь в артерии. Память – это сухожилия и мышцы, соединяющие страну Далеко-Далеко и то, что было раньше. Разве мы не прошли полный цикл? Нет, сейчас не время забывать».
Внутри нее рождалась и рвалась наружу песня. Дэрли почувствовала, что не сможет удерживать ее внутри. Но как к этому отнесутся остальные?
На спине соседнего нарвала вместе с Аббаном сидела ее мать. Заметив, что Дэрли беспокойно оглядывается по сторонам, она поняла, в чем дело.
– Пой, Дэрли, пой! – крикнула она. – Ты же скрилин. Первый скрилин нового мира.
И Дэрли запрокинула голову и запела.
Мы бежали из тьмы, Из разбитой и мертвой земли. Надежды наши и сны Навеки исчезли. Но безумной порой Смелый волк нас повел за собой. Он зажег нас мечтой О загадочной Синей Дали. На мосту Ледяном Мы забыли о доме родном. А потом мост пошел ходуном, Свалив нас в холодную воду. Но спасли нас киты, Воплощенье большой доброты. И смотрели на нас с высоты Люпус, Глаукс и Урсус. Что нас ждет впереди? Неужели там новый наш дом? Чем напомнит он нам о былом? Так плыви ж, добрый кит! Мы узнаем…Другие животные постепенно подхватывали песню. Волки завыли, а из гортаней Тоби и Барни вырвался глубокий рев, отозвавшийся далеким эхом в сердце Фаолана.
Свое последнее убежище на той стороне Замерзшего моря они назвали Последней берлогой. Теперь, выбравшись на небольшую песчаную полоску вдоль линии прилива, над которой навис земляной берег с многочисленными норами, но без малейших признаков снега или льда, они выискивали место убежища в этом мире, которое назовут Первой берлогой.
Аббан развернулся, снова вошел в воду и поплыл к Большому Бивню.
– Нам нужно тоже поблагодарить Большого Бивня, – предложил Фаолан.
Остальные согласились и вместе поплыли к нарезавшим в бухте круги нарвалам.
– Наступает время отлива, – предупредил их Аббан. – Поспешите, долго оставаться тут они не смогут.
На бивне нарвала до сих пор краснели пятна крови, но Аббан подплыл к месту между бровью и дыхалом нарвала и принялся лизать серую в крапинках кожу кита. При этом из его горла вылетали странные звуки – звуки, которые до сих пор не издавал ни один волк на свете. Старый Бивень закрыл глаза и казался довольным.
– Мы не говорим на его языке, – пробормотала Мхайри.
– Это неважно, – ответил Аббан. – Просто лижите их в том месте, где и я. Так вы им скажете «спасибо».
И вот волки и два медведя подплыли к нарвалам, которые довезли их до берега, и стали лизать в том месте, на которое указал нарвал. Киты же радостно били хвостами по волнам, поднимая брызги.
Аббан засмеялся.
– Старый Бивень говорит, что хватит их благодарить, а то никто не захочет уплывать, а вода уйдет.
Волки с медведями побрели на сушу, на песчаный пляж. Аббан взбежал на самый высокий холм и забрался на скалистый выступ, нависавший над заливом. Он провожал взглядом нарвалов, уплывавших к горизонту, и с его мордочки капали слезы вилиг, как они назывались на волчьем языке, – особые грустно-счастливые слезы. Они не так жалили, как другие слезы, и некоторые говорили, что у них янтарно-золотистый цвет.
А как же ему было не печалиться расставанию с друзьями и как было не радоваться от того, что за такой короткий срок судьба подарила ему не одну, а целых две жизни? Одну – жизнь волка и другую – жизнь морского существа. Да, ему необыкновенно повезло, но почему так получилось? Почему он упал в морскую пучину и нашел там дорогих его сердцу животных? Почему он понимал их язык? Настала пора прощаться с морем и с этими существами, спасшими ему жизнь и избавившими навсегда от Хипа, который без конца преследовал и мучил его, Аббана, с рождения.
Рядом с ним встала Кайла, которая, казалось, прочитала его мысли.
– Пусть убирается в Сумеречный Мир и никогда не найдет свой хвост.
Она ткнулась носом в загривок Аббана и поворошила ему мех.
– Пойдем, сынок, к остальным. Солнце садится. Нам нужно найти убежище.
– Еще немножко, мам. Я хочу подождать до заката, пока не наступят сумерки. Я еще вижу их хвосты и бивни. Хочу запомнить их навсегда. Они такие благородные, достойные животные. Прямо как стражи, о которых ты мне рассказывала.