Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина
Шрифт:
Старейшина, словно не слыша ее, посмотрел в лицо солдату:
— Ты знаешь — перед селом я в ответе.
— Я ручаюсь… — сказал солдат и, переведя взгляд на Гуцу, добавил: — Пока буду жив…
Беслан и бровью не повел, но Гуца почувствовала, что старейшина верит этому слову. Он молча набил трубку, прикурил, смерил взглядом Сиоша и кликнул Тутара.
На его голос вошел краснощекий крепыш лет шестнадцати, в серой войлочной шапке.
— Зови своего братца!
Тутар побежал за двоюродным братом Вахтангом.
Пока пришел Вахо, Беслан молча курил, и никто не проронил ни
Вскоре шустрый парнишка с живыми, бойкими глазами и тонкой шеей встал перед стариком рядом с Тутаром.
— Седлайте коней!
Ребята без слов пошли к выходу.
— На кобылу поставьте мое седло, и повод сделайте подлинней.
Учительница торопливо последовала за выбежавшими ребятами и прикрыла за собой дверь.
Старейшина, не вынимая изо рта трубки, подошел к окну. За окном сгущалась ночь.
Перед отправлением Беслан отозвал обоих внуков и внушительно и строго поговорил с ними. Затем собственноручно проверил всю сбрую на лошадях, подсадил учительницу на безобидную кобылку. Вперед велел ехать Сиошу, за ним пустил Таджи и только за ней Гуцу. Свою проверенную флинту он перевесил через плечо Тутару, а Вахо велел потверже держать повод, так как его конь плохо объезжен.
Глава вторая
При неожиданном выстреле только последняя, пятая лошадь испуганно осела на задние ноги, и вскрикнула женщина. Некоторое время доносился шум покатившегося в пропасть камня. Потом все смолкло.
В темноте едва чернели силуэты пяти всадников. Замыкающие цепочку Тутар и Вахо не знали, как быть, но сидеть верхом и ждать, когда притаившийся где-то враг целится в тебя, невозможно.
Двое в бурках перед ними и вовсе ничего не могли понять. Если бы сейчас вдруг пришлось прыгать с лошади, одна из них не сумела бы сделать даже этого.
Все смотрели на возглавляющего цепочку. Сиош нарочно избрал безопасный, хоть и дальний путь. До этого места все было спокойно. Когда пуля просвистела возле уха Сиоша, он бессознательно вскинул карабин, но не выстрелил: в кромешной тьме он не видел врага.
Сиош мог в мгновение ока соскочить с коня и прижаться к скале; не имея возможности прицелиться, он хотя бы не стоял на тропинке удобной мишенью. В первый раз бог миловал, и стрелявшие промахнулись, но Сиош стоял, не шелохнувшись, словно ждал второго выстрела, от которого его могло спасти только чудо.
Сидящих в засаде наверняка озадачило бездействие всадников, и потому они не сразу выстрелили во второй раз.
Спасения ждать было неоткуда. Все пятеро были обречены. Гибель, или плен.
Откуда тут появились немцы?
Это наверняка была новая десантная группа, о существовании которой в округе еще не знали.
Больше не стреляли. Очевидно немцам нужен был живой пленник, «язык», но один, а не пять. Остальных они возьмут на мушку и уберут с дороги.
— Не двигайтесь, — тихо, но отчетливо проговорил Сиош. — Тутар! — молчание было ему ответом, но Сиош знал, что тот, к кому он обращался, слышал. — Поворачивайте коней и скачите во весь опор.
Так хотя бы двое из пяти могли спастись.
Никто не шелохнулся.
— Сиош! — с мольбой донеслось сзади: это единственное слово вместило все — отчаянные, меткие в стрельбе мальчишки не могли бежать так бесславно.
— Отступайте, слышите! Карабин я сброшу справа. Утром подберете.
Солдат знал, что утром здесь никого не будет в живых.
Два всадника, замыкавшие цепочку, вдруг сорвались с места, и тут же один за другим раздались выстрелы. Сиош стал заваливаться на бок, и конь под ним сделал шаг в сторону, чтобы удержать равновесие. Карабин, увлекая придорожный щебень, скользнул вниз с обрыва.
Впереди, там, откуда выплеснулись язычки пламени, кто-то вылез на дорогу. За ним другой, третий… Заржал конь Раненый свесился с седла и упал: видно он заранее высвободил ноги из стремян.
Двое в бурках не шелохнулись. Над их головами веером разлетались пули. Кони отпрянули назад. Кто-то совсем рядом крикнул по-русски:
— Руки вверх! — затем: — Бросайте оружие!
Но всадники не бросили оружия и не подняли рук.
Опять пальба — свист пуль над головами, затем хитроумные перебежки и прямо перед мордами коней — бац, бац! — в воздух.
— Стаскивайте их! Да поживей! — донеслась из темноты команда на немецком.
Подбежавшие стали стаскивать всадников за бурки. Раздался женский крик.
Нападавшие оторопели.
— Да это женщины! — крикнул один из них.
— Женщины?! — переспросил голос, отдавший приказание.
— Так точно!
— Связать!
— Женщин?!.
Глава третья
Пуля просвистела так близко над ухом, что Вахо показалось, будто она впилась ему в висок. Жеребец взвился на дыбы; растерявшийся на мгновение мальчишка опустил повод; конь стремительно развернулся и помчался по тропинке.
Скоро Вахо с Тутаром вырвались из теснины и понеслись под гору. Камни и щебень катились за ними следом.
Спустились к реке. Своевольного жеребца на ровном месте не удавалось сдерживать.
— Ну, взбесился! — прикрикнул на него Вахо.
— Он не ранен? — спросил Тутар.
Оказалось, что у жеребца прострелено ухо.
— Далеко нас занесло, — проговорил Вахо, озираясь в темноте.
Тутар промолчал. Захваченный опасной скачкой, он не сразу подумал о том, что ждало женщин, для защиты которых отправил их старейшина рода. О Сиоше Тутар не думал. Мужчина есть мужчина, он и войну перенесет, и беду, и смерть.
«Они не стали бы стрелять в женщин», — подумал он, бессознательно отгоняя мысль о том, что женщин в бурках невозможно отличить от мужчин.
— Они не могли выстрелить в женщин! — сказал он громко и с таким требовательным нетерпением уставился на силуэт двоюродного брата, словно от ответа Вахо зависела их судьба.
— Конечно, не могли! — подтвердил Вахо, — но, наверное, взяли их в плен…
Тутара словно кипятком ошпарили: как же быть? Что делать? С чем вернуться к старейшине — деду Беслану? Теперь им нельзя показаться на глаза родне. Ни в селе… Что же это над ними стряслось? Что случилось? Кто стрелял? Где теперь Гуца и Таджи? А почему он и Вахо не с ними, а тут, на берегу реки. Боже мой! Что же теперь делать?