Звезды над урманом
Шрифт:
Сверху на голову кузнецу посыпалась свежая стружка. Это один из хищников, разыскав маленькую щель между бревнами, принялся когтями и клыками ее расширять. Архип попытался о колено сломать древко копья, но буковая древесина не поддавалась. В щели между бревнами показался мокрый нос росомахи. Кузнец вспомнил про кремень, висевший на шнурке рядом с крестиком, и, быстро сняв его через голову, ткнул в пятак острием.
Наверху, взвизгнув, фыркнули и, опасаясь очередного укола в нос, отчаянно заработали лапами.
– Да уж, попал как кур во щи, – присев на корточки, невесело усмехнулся кузнец, посматривая на входную дверь лабаза, нижний угол которой грызла другая росомаха…
Понимая, что долго он без воды и пищи тут не протянет, кузнец приготовился к худшему…
Глава 24
Вогул, напевая себе под нос очередную песенку, которую сочинил на ходу под такт шага, возращаясь домой, спустился в лог. Встречей на стойбище с земляками Угор был доволен. Кое-что выменял, а что-то и в долг взял, пообещав рассчитаться к весеннему ледоходу. Товар, нужный для зимовки, он отправил по речке с остяками, которые спускались на Обь для заготовки рыбы. Сам же двинулся через сопки напрямик.
За ним увязались две лайки. Вогул и не противился новым спутникам. Прокормить он их прокормит, а в охоте это незаменимые помощники. И зверя облают, и лабаз постерегут, пока рыбу ловить будет на реке. Да и незваных гостей заранее встретят. За боевой лук наменял Угорка товару немеряно, в две лодки кое-как скраб поместился.
«Не нужны в тайге мне боевые тяжелые стрелы. Если доспехи у воина насквозь пробивают, значит и глухаря да птицу насквозь прошьют, а с белкой и вовсе улетят в дали дальние. Не сыскать мне потом стрелу. А их-то всего двенадцать и осталось, стрел-то, – думал вогул, бодро шагая к своему жилищу. – Зато шкуры для юрты выменял. Котел добыл медный, лук охотничий, топорик, да мелочь всякую для жизни необходимую. Как раз на Атлымских юртах купцы-менялы были, они-то и похватали, почитай, все, что у меня на обмен было приготовлено», – продолжал рассуждать Угор.
Вогул остановился.
– Ветер с реки дует, а дымом не тянет. Огонь прозевал Архипка? Или случилось что? – насторожился Угор.
Лайки тоже, перестав путаться под ногами, с визгом ринулись вниз по логу в направлении лабаза.
Архип уже находился шестые сутки без воды и пищи. Без еды еще можно было бы потерпеть, но вода уже начинала мерещиться. То дождь вроде как пойдет, то речка зашумит под лабазом. Прислушается Архип, а это сосны шумят, да росомахи по лабазу рыщут. Он уже и кору-то всю, какую не сняли при зачистке бревен, ободрал да изжевал. И березовые лаги ковырять кремнем принялся. А эти твари лазят да лазят по перекрытию. И знай себе грызут бревна в надежде добраться до добычи.
– Хоть бы, стервы, наземь спрыгнули. То уже полегче бы было. А то сидят на крыше и ждут, когда человек из двери покажется, чтоб на спину прыгнуть. Да здоровые две какие, как медведи маленькие. А с ними малая, видать, помет их, везде, зараза, нос свой засунет, как ключник боярский. И под дверь норовит, и в оконце заглянет, – рассуждал в полузабытьи Архип.
Услышав визг и лай собак, кузнец даже не удивился, а просто прошептал пересохшими губами:
– Ну, токмо звон колоколов и осталось услыхать. А так уже все пригрезилось. И где этого лешего носит? Может, зазимовал Угорка с рыбоедами да бросил своего сотоварища на погибель жуткую. Эх, сабельку-то я проворонил. Так бы порубил в капусту этих шавок вонючих.
Архип в бреду, лежа на бревенчатом полу, слышал, что снаружи шла какая-то борьба. Визг и рычание переходили порой в скулеж и вой. Сквозь щели бревен двери появилась огромная мохнатая тень.
Кто-то с силой нажал на дверь. Архип попытался удержать ее своим телом, прижавшись к ней спиной. Но дверка лабаза медленно открывалась вовнутрь все шире и шире. Кузнец из последних сил развернулся и, теряя сознание, уколол кремнем в нос мохнатому чудищу.
Пересохшие губы ощутили благословенную влагу. Он судорожно начал хватать струйку воды, текущую ему откуда-то с небес.
– Сейчас еще принесу, – услышал он голос вогула.
– Угорка, ты что ль? – прохрипел кузнец не своим голосом.
– Ты зачем мне камнем нос разбил? – не отвечая на вопрос, спросил вогул, приложив отжатую в рот коваля мокрую тряпицу к своему распухшему носу.
– Это я со зверем невиданным сражался и, видать, тебя с ним попутал.
– Нет зверя больше. Одного я из лука снял. Другого, маленького, собаки на дерево загнали. А один ушел.
– Ух и взяли же они меня в оборот. Ну, чаял, сожрут, ироды.
– Наглый зверь росомаха. Совсем безобразница. Продукты ворует. С дерева на спину прыгнуть может. А вот чтоб кидаться на человека открыто, не слыхал. Видать голодная шибко. Или свой удел защищала.
– Вот живи и бойся. Вдруг вернутся, – пробурчал, приподнимаясь и присаживаясь, Архип.
– Не вернутся. Теперича у нас две собаки есть. Почуют сразу. Одну вон росомаху уже таскают по поляне, грызут. Другую сторожить будут, пока она с дерева не упадет. А третья не придет. Вот и стаи нет. Теперь это наше угодье. Мы хозяева здесь.
Лайки, бросив растерзанную росомаху, прислушались. И с визгом кинулись к берегу, где были слышны голоса и шлепанье весел о воду. Это пришли лодки с товаром, который выменял вогул у купцов и остяков.
Молодая росомаха, пользуясь случаем, спрыгнула с дерева и опрометью метнулась в тайгу. Прочь от людей и собак. Лог теперь принадлежал не ей.
К Архипу подошел остяк, протянув острогу, показав на зазубрины и погнутый край.
– Ну-ка, погодь, – рассматривая наконечник, прикинул кузнец, подходя к своей самодельной печи.
Развел в ней огонь. Подождал, когда поленья разгорятся, и пошел по кладке из камней ниже по логу.
– Горна нет, силы пламени не будет. А ежели наподобие дымохода подвод воздуха из камней соорудить да тягу в печь пустить, может, что и выйдет, – рассуждал Архип сам с собой.
Росомахи ему не дали испробовать свое изобретение. Теперь же кузнец, подойдя к началу каменного колодца, отвалил заслонку из круглого камня. Тут же на другом конце из чрева печи пыхнули фейерверком искры. Кинутое перышко улетело с потоком всасываемого воздуха.