Звезды падают вверх
Шрифт:
Ни об этом ни, тем более о самом КОМКОНе никакого представления не имели ни Иван Кольцов, ни Лена Барышева. Полуоглохшие, они под покровом ночи выпрыгнули из вертолета прямо на бетонку какого-то явно не гражданского аэродрома. Двое крепких парней цепко подхватили каждого из них под руки и повлекли к трапу рядом стоящего самолета. Иван оглянулся. Следом за ним шел Петренко. Около капитана шествовал высокий, крепкий, седовласый мужчина. Судя по его величественной поступи, можно было предположить, что тот привык повелевать – командовать.
Последним
– Не вертите головой, – приказал мужчина, державший под руку Кольцова.
Все молча и быстро взбежали по трапу, никаких стюардесс не было и в помине.
Кольцова, Лену и Савицкого сопровождающие проводили в хвостовой отсек.
Петренко, а также высокий мужчина-командир, шедший вместе с ним, разместились в переднем салоне.
Немедленно после того, как пассажиры взошли на борт, самолет начал выруливать к взлетке.
Пассажиры второго салона остановились при входе. Иллюминаторы тут были зашторены, светились лишь призрачные люминесцентные лампы, отсутствовали обычные ряды кресел. В середине салона возвышался овальный пластиковый стол; на нем, ближе к председательскому месту, выстроились три телефонных аппарата. Вокруг стола – зачехленные кресла, скорее кабинетного, нежели самолетного вида. В одно из них усадили полковника Савицкого с двумя сопровождающими по обе стороны от него. Кольцов и Лена заняли места напротив. Два их молчаливых спутника уселись рядом.
Самолет загудел, задрожал, стал разгоняться, понесся по полосе… Наконец они почувствовали, что колеса оторвались от земли. Иван ласково сжал Ленину ладонь. Она ответила ему легким ободряющим пожатием пальцев: все, мол, будет хорошо.
Савицкий сидел напротив с закрытыми глазами, лицо его было изжелта-бледным, губы плотно сжаты.
Когда лайнер набрал высоту, дверь, ведущая в передний салон, отворилась. Оттуда, улыбаясь, выглянул капитан Петренко.
– Товарищ Барышева, можно вас на минуточку? – весело сказал он.
Лена поднялась. Встал и ее безмолвный спутник-охранник.
– А вы сидите, сидите, – махнул ему Петренко.
Петренко распахнул дверь и пропустил Лену вперед.
Передний салон был обставлен иначе, чем хвостовой.
Судя по всему, это было более приватное помещение, предназначенное скорее не для совещаний, а для уединенной работы и отдыха. Иллюминаторы здесь также были зашторены, и салон заливал блеклый свет ламп. Стояло два дивана в белых чехлах; в головах каждого из них, словно в поезде, лежало по комплекту постельного белья. Кроме того, к корпусу самолета был прикреплен небольшой рабочий стол, вокруг него – четыре кресла. На столике, как и в хвостовом отсеке, – три разноцветных телефона.
В одном из кресел сидел давешний седой властного вида мужчина. Перед ним лежала кожаная державная папка с гербом на обложке. Мужчина не без интереса присматривался к Лене.
– Присаживайтесь, – мягко пригласил он, кивнув на кресло напротив.
Лена уселась.
Петренко тоже занял место напротив нее, рядом с мужчиной.
– Позвольте представиться, – молвил седовласый, – Струнин Александр Егорович. – Чуть помедлив, добавил: – Генерал-майор.
– Очень приятно, – автоматически проговорила Лена. – Елена Геннадьевна.
– Прежде всего, – мягко начал генерал, – я просил бы вас… э-э, Елена Геннадьевна, ознакомиться вот с этим. И подписать.
Генерал достал из папки листок и протянул ей. Там было несколько напечатанных на лазерном принтере строк. Лена внимательно пробежала их глазами – это только Макс, ее непутевый и потому бывший муж, подмахивал контракты, не вникая в их суть, оттого и разорился сам и чуть окончательно не разорил Лену с Ромиком.
Я, Елена Геннадьевна Барышева,– прочитала Лена, – ознакомлена со сведениями, составляющими предмет военной и государственной тайны. Я предупреждена, что разглашение этих сведений в любой форме повлечет за собой ответственность по соответствующим статьям УК РФ. Срок действия подписки – пожизненно.
17.08.1999 года. (Подпись).
– С какими такими сведениями вы меня собираетесь знакомить? – спросила Лена.
– А вы уже знакомы с ними, – мягко отвечал генерал.
– Вот как? И что я теперь должна делать? Не выезжать за границу? Не встречаться с иностранцами?
– Ничего вы не должны, – вздохнул генерал. – Просто не болтайте о том, что знаете, и все.
– А если я не подпишу?
– У вас могут возникнуть неприятности, – отечески заверил генерал. – Крупные неприятности.
Лена закусила губу, взяла ручку и подмахнула бумагу. Генерал, не выказывая ни малейших эмоций, принял листок и уложил назад в свою папочку.
– Теперь позвольте спросить, – мягко проговорил Струнин, – какого рода отношения связывают вас и товарища Кольцова?
Лена вспыхнула.
– Почему я должна отчитываться?
– Да потому, что нам с вами необходимо определиться: собираетесь ли вы связать свою судьбу с Кольцовым или нет. Определиться – сейчас…
– Обычно об этом спрашивают в церкви, – усмехнулась Лена. – Или хотя бы – в загсе.
– Наше любопытство вовсе не праздное, – тихо, как и прежде, промолвил генерал. – Дело в том, что, если вы не связываете свои жизненные планы с Кольцовым, вам придется сегодня же с ним попрощаться, и… И, боюсь, вы его больше не увидите…
– Вот как?.. А если я скажу «да»?
– Тогда вам придется… – генерал сделал паузу, – …быть с ним. И делить с ним все радости и печали – пока, как говорится, смерть не разлучит вас.
– Кольцову что-то угрожает?
– Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Ему не грозит ни тюрьма и ни ссылка – если вы об этом. Ни, бог даст, болезнь…
– А что?
– Слишком много вопросов, Елена Геннадьевна! – чуть повысил голос генерал. – Да или нет?.. Скажете «нет» – нам же меньше хлопот… И вам – тоже.