Звезды под ногами
Шрифт:
Иногда, когда болтливость уже довела тебя до беды, единственный способ выбраться — болтать дальше. Если ей удастся заставить его рассмеяться, может, все и обойдется.
Улыбнись, черт тебя побери, улыбнись…
Сердце провалилось куда-то вниз. Улыбаться он не спешил. Так же как не спешил сообщить — существенно это или нет.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Не стоит вам об этом беспокоиться, — с кажущейся беззаботностью ответила она. — В конторе будут знать.
Когда он побежит жаловаться. Даже дня она не продержалась. Сэди ее убьет.
— В
— Меткалф, сэр.
— Меткалф. — Он помолчал. — Ладно, Меткалф, может, поедем? Времени мало, а нам теперь придется заехать куда-то, иначе именинница будет огорчена.
— Именинница?
— Принцессе Амире, дочери моего кузена, сегодня исполняется десять лет. В подарок ей хотелось получить снежный шар. Я обещал, что он у нее будет.
Забыв, что должна говорить, лишь когда к ней обращаются, Диана произнесла:
— Эти шары очень милые. У меня до сих пор хранится тот, что мне подарили, когда…
Она замолчала. Ему-то что за дело?
— Когда?
— Когда мне было шесть лет.
— Понятно. — Он пристально взглянул на нее, словно пытался представить ее шестилетней. Потерпев, по всей видимости, неудачу, сказал: — Этот тоже был старым. Старинным, вообще-то. Венецианское стекло.
— Для десятилетней девочки? — Слова вырвались, прежде чем она успела их проглотить. — Я хочу сказать, стекло. Разве это мудро? — Откуда это чувство, будто раньше никто не осмеливался оспаривать мудрость его решений? Пытаясь спасти положение, Диана пояснила: — Мой сделан из полимерной резины. — И куплен на местном рынке. — Не драгоценность… зато он, хм, прыгает.
Да заткнись же!
Ее плечи опустились, пытаясь отделить остальную часть туловища от незакрывающегося рта.
— Раз шар для ребенка, то, возможно, он должен быть менее хрупким. А стекло, оно…
Ее рот получил, наконец, сообщение и закрылся.
— Хрупкое? — Шейх Захир, все так же без улыбки, закончил предложение за нее.
— Уверена, что шар, купленный вами, был очень красивым, — быстро произнесла она. — Но, вероятно, у вас нет собственных детей.
— А то я бы лучше знал?
— Ммм, — промычала она сквозь сжатые губы. — Я хочу сказать, что его следовало бы убрать подальше. — Она попыталась улыбкой смягчить сказанное. — Ведь это… это сокровище, а не игрушка.
— Понимаю. — Шейх все еще хмурился, но уже не сердито.
Чувствуя, как болит лицо от усилия подавить улыбку, Диана сделала еще одну попытку спасения:
— Несомненно, принцессы гораздо аккуратнее обычных маленьких девочек.
— Нет, — ответил он, отвечая, наконец, на ее улыбку — от глаз разбежались смешливые морщинки, — не в данном случае. — На сей раз улыбка не внушала благоговейный трепет, а сразу останавливала сердце. Во всяком случае, ее сердце провалилось куда-то глубоко вниз. — Хорошенькое личико — не единственное из ваших достоинств, а, Меткалф? И сколько вы запросите за расставание с вашей небьющейся игрушкой?
Она сглотнула.
— Мне очень жаль, но сейчас ее у меня нет.
Его брови приподнялись.
— Она не разбилась, — быстро заверила Диана. — Я ее отдала…
Скажи ему. Скажи, что у тебя есть пятилетний сын. Все так делают — непрестанно щебечут о своих детях. Какие они умные. Какие милые.
Кроме мисс Болтушки — вот забавно-то!
Она говорила обо всем, кроме Фредди. Потому что всегда знала: всем захочется узнать то, о чем она никому никогда не рассказывает.
Шейх Захир ждал.
— Я отдала ее маленькому мальчику, которому она понравилась.
— Не переживайте так, Меткалф, я пошутил. Поехали в магазин.
— Д-да, сэр. Но… — Диана покосилась на двери аэропорта, — разве вы не хотите дождаться своего багажа?
Она была уверена, что с минуты на минуту должен появиться какой-нибудь прислужник с тяжело груженной тележкой. Но шейх Захир, даже не оглянувшись, сел в машину.
— Им займутся.
Сэди была права, подумала Диана. Это другой мир. Она закрыла дверь, уложила то, что осталось от драгоценного стеклянного предмета, в багажник и глубоко вздохнула, прежде чем сесть за руль и завести мотор.
По магазинам. С шейхом.
Бесподобно.
Бесподобно.
Все тщательное планирование Джеймса пошло коту под хвост из-за секундного отвлечения внимания.
Зато какого отвлечения…
Выходя из двери, Захир ожидал встретить расторопного и говорящего односложными словами Джека Ламлея. И получил вместо него «Меткалф». Женщину, чьи формы лишь подчеркивались строгим кроем пиджака. Женщину с длинной стройной шеей, по которой рассыпались мягкие кудряшки каштановых волос. Даже теперь, когда их старательно убирали.
И губами, созданными искушать.
Именно тот тип отвлечений, на который в этой поездке у него нет времени.
Никаких жалоб. Ему нравится, что жизнь вокруг раскручивается, как туго сжатая пружина, и не жаль потратить долгие часы на то, чтобы превратить маленькую, идущую в никуда компанию в бизнес, приносящий миллиарды долларов.
Он единолично превратил туризм в Рамал-Хамрахе в золотую жилу. Теперь его страну постоянно упоминают в журналах по туризму — и пустыня, и горы, и древняя история оказались вполне привлекательной приманкой.
Пришлось немало потрудиться, чтобы достичь этого. До него туризм считался всего лишь незначительным дополнением к основной, нефтедобывающей промышленности. Лишь немногие видели перспективы его развития, а значит, они на целые годы отстали от соседних стран.
Изменение отношения к международному туризму за последний год совершенно изменило существующий рынок.
«Вероятно, у вас нет собственных детей…»
Конечно, когда строишь империю, чем-то приходится поступаться. Впрочем, мама уже взяла дело в свои руки. Вероятно, как раз сейчас, пока он едет в машине, она просеивает списки возможных кандидаток, подыскивая для него подходящую партию. Ища ту, что сумеет подарить его отцу внука, которому тот передаст свое имя.