«Звезды», покорившие миллионы сердец
Шрифт:
В 1890 году его сын Юрий женился на Софии Борисовне Делоне, в чьих жилах текла кровь многих благороднейших семей – например, ее мать принадлежала к роду Дмитриевых-Мамоновых, возводящих свою генеалогию через князя Константина Смоленского к самому Рюрику. Восьмого декабря 1891 года у них родилась дочь, названная Елизаветой, а еще через два года – сын Дмитрий.
В 1895 году произошло несчастье: скончалась супруга генерала, Надежда Борисовна Пиленко, а через две недели, не выдержав горя, умер сам Дмитрий Васильевич. Унаследовав имения отца, Юрий Дмитриевич вышел в отставку и вместе с семьей переехал в Анапу, где по примеру отца увлекся виноградарством. Имения Пиленко – бескрайние ряды виноградников среди древних холмов – были тем волшебным фоном, на котором оживали первые фантазии маленькой Лизы. Не по годам развитая, впечатлительная девочка, сочетавшая недетскую серьезность с восторженностью и трогательной заботой о всем живом, Лиза уже тогда начала писать стихи – рифмованные строчки казались ей наиболее естественным выражением восторга перед миром. Она часами наблюдала за раскопками, которые проводились на окрестных холмах, – извлеченные из небытия скифские сокровища и следы античных городов производили на нее неизгладимое впечатление.
Лиза
Летние месяцы дети проводили в Петербурге у тетки Софии Борисовны, Елизаветы Александровны Ефимович, бывшей фрейлины великой княжны Елены Павловны. Елизавета Александровна – свое имя Лиза Пиленко получила в ее честь – была женщиной весьма примечательной: образованной, очень либеральной, дружившей, как вспоминала Лиза, со всеми: «У неё в гостиной можно было увидеть Принцессу Елену, внучку Вел. Кн. Елены Павловны и бабушкину крестницу (дочь её швеи) или нашего детского приятеля-репетитора, косматого студента Борчхадце, а рядом члена Государственного Совета барона М.А.Таубе – и нельзя было заметить и тени разницы в обращении хозяйки со своими гостями». Одним из ближайших друзей Елизаветы Александровны был знаменитый обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев – этот необыкновенно образованный человек, страстный проповедник православной веры, железной рукой держащий бразды правления нравственностью и образованием России, по воспоминаниям Лизы был очень мягким, добрым человеком, который больше всего любил детей – «знатных и незнатных, любых национальностей, мальчиков и девочек, – вне всяких отношений к их родителям. А дети, всегда чувствительные к настоящей любви, платили ему настоящим обожанием». Сама Лиза считала его своим другом, и нередко проводила в его кабинете за беседами целые часы. Между ними – всесильным обер-прокурором и маленькой девочкой – завязалась переписка, сначала простые поздравления с праздниками, потом – все более серьезные вещи. Как вспоминала она много лет спустя, «Помню одну фразу точно: «Слыхал я, что ты хорошо учишься, но друг мой, не это главное, а главное – сохранить душу высокую и чистую, способную понять всё прекрасное».
Весной 1905 года семья переехала в Крым, в Ялту, где Юрий Дмитриевич был назначен директором Никитского ботанического сада – его деятельность на этом посту была столь успешной, что всего через год его вызвали в Петербург, в Главное управление землеустройства и земледелия. Пиленко перевез в столицу семью, устроил детей в гимназии, а затем вернулся в Анапу, чтобы закончить дела. Обратно он не вернулся: 17 июля 1906 года Юрий Дмитриевич скоропостижно скончался.
Смерть обожаемого отца стала тяжелейшим ударом для впечатлительной Лизы. В отчаянии она даже отказалась от веры: «Эта смерть никому не нужна. Она – несправедливость. Значит, нет справедливости. А если нет справедливости, то нет и справедливого Бога. Если же нет справедливого Бога, то значит и вообще Бога нет», – так вспоминала она позже свои мысли…
Мать, продав часть имений, осенью увезла детей в Петербург. Лиза училась в гимназии, но ее мысли были заняты не учебой, а размышлениями о своей судьбе и прочитанными стихами. Целыми днями бродила она по сумрачному городу, который начинала тихо ненавидеть за рыжий туман вокруг фонарей, отсутствие солнца и постоянное ощущение скованности. Однажды на поэтическом вечере пятнадцатилетняя Лиза услышала выступление Александра Блока – его полные скрытого смысла стихи, романтическая внешность и вдохновенная манера читать произвели на Лизу необыкновенное впечатление: она немедленно решила, что он один способен понять ее душевные метания. Разузнав его адрес, Лиза явилась с визитом на Галерную, 41 – однако ни в первый, ни во второй раз поэта дома не застала. На третий раз она решилась дождаться: он пришел – «в черной широкой блузе, с отложным воротником… очень тихий, очень застенчивый», – и они до ночи говорили о ее тоске, его стихах, бессмысленности жизни и тайнах бытия. Потом она вспоминала: «Он внимателен, почтителен и серьёзен, он всё понимает, совсем не поучает и, кажется, не замечает, что я не взрослая… Я чувствую, что около меня большой человек, что он мучается больше, чем я, что ему еще тоскливее, что бессмыслица не убита, не уничтожена. Меня поражает его особая внимательность, какая-то нежная бережность. Мне большого человека ужасно жалко. Я начинаю его осторожно утешать, утешая и себя». И добавила: «Странное чувство. Уходя с Галерной, я оставила часть души там».
Д. В. Кузьмин-Караваев
Через несколько дней она получила от Блока письмо: в конверт из синей бумаги было вложено стихотворение, написанное о той встрече:
Когда вы стоите на моем пути.Такая живая, такая красивая.Но такая измученная,Говорите всё о печальном,Думаете о смерти.Никого не любитеи презираете свою красоту —Что же? Разве я обижу вас?О, нет! Ведь я не насильник,Не обманщик и не гордец,Хотя много знаю.Слишком много думаю с детстваИ слишком занят собой.Ведь я – сочинитель,Человек, называющий всё по имени,Отнимающий аромат у живого цветка.Сколько ни говорите о печальном,Сколько ни размышляйте о концах и началах.Всё же я смею думать,Что вам только пятнадцать лет.И потому я хотел бы.Чтобы вы влюбились в простого человека,Который любит землю и небоБольше, чем рифмованные и нерифмованныеРечи о земле и о небе.Право, я буду рад за вас,Так как – только влюбленныйИмеет право на звание человека.К стихам прилагалось письмо, где Блок говорил «об умерших, что ему кажется, что я ещё не с ними, что я могу найти какой-то выход, может быть с природой, в соприкосновении с народом… «Если не поздно, то бегите от нас умирающих». Менторский тон и неожиданные для влюбленной девушки советы влюбиться в другого так оскорбили Лизу, что она поклялась себе никогда больше не встречаться с Блоком.
Однако поэтическая, декадентская среда тогдашнего Петербурга уже захватила ее. Менее чем через год после той встречи с Блоком у Лизы был короткий роман с Николаем Гумилевым: он, «повеса из повес», не смог пройти мимо хорошенькой гимназистки с горящими глазами, восторженно внимающей его стихам, однако сама Лиза признавалась, что этим романом – как и другими – она лишь пыталась излечиться от любви к Блоку. «Иногда любовь к другим, большая, настоящая любовь, заграждала Вас, но все кончалось всегда, и всегда как-то не по-человечески, глупо кончалось, потому что – вот Вы есть», – писала она ему несколько лет спустя. А 19 февраля 1910 года Лиза, совершенно неожиданно для всех – в том числе и для себя самой – вышла замуж за юриста Дмитрия Владимировича Кузьмина-Караваева, друга и родственника Гумилева. С мужем ее связывал в основном интерес к поэтам, декадентам и богемному образу жизни: Дмитрий Владимирович без устали водил свою юную супругу по поэтическим вечерам, чтениям и собраниям. Они бывали в Башне у Вячеслава Иванова, на квартире Сергея Городецкого и в Цехе поэтов Гумилева, ездили в Коктебель к Максимилиану Волошину и в Москву к Андрею Белому. Однажды на вечере в Тенишевском училище выступал Блок: Дмитрий предложил жене познакомить ее с Блоком и его женой, однако та, к его удивлению, наотрез отказалась. Дмитрий пожал плечами, отошел – и вскоре вернулся с Блоком и «высокой, полной и, как мне показалось, насмешливой дамой» – Любовью Дмитриевной, женой поэта. Блок узнал Лизу – и она от волнения пропустила всю беседу мимо ушей…
В центре – Анна Ахматова, слева от нее Мария Кузьмина-Караваева, справа – Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева и художник Дмитрий Дмитриевич Бушен, двоюродный брат Д.В. Кузьмина-Караваева. Слепнево, 1912 г,
Потом Блоки пригласили их на обед; с тех пор несколько лет Лиза постоянно встречала Блока – всегда на людях, не имея возможности поговорить о наболевшем. В 1912 году Лиза выпустила свой первый сборник стихов «Скифские черепки», вдохновленный ее детскими воспоминаниями о раскопках под Анапой, но и Блок, и Гумилев раскритиковали его в пух и прах. Брак с Дмитрием не задался – Лиза снова чувствовала себя потерянной, она словно снова блуждала в тумане по незнакомым улицам своей жизни… И она, по-тихому оформив развод с мужем, сбежала в свое любимое анапское имение. Как ей советовал когда-то Блок, она решила быть ближе к земле – занималась виноградниками и садами, а возвышенную любовь пыталась излечить земной: от своего возлюбленного, сельского учителя, которого она называла в воспоминаниях «лейтенантом Планом» – как героя Кнута Гамсуна, – она родила в октябре 1913 года дочь. Девочку она назвала Гаяна – по-гречески «земная», как и та любовь, что дала ей жизнь.
Вернувшись в Петербург, Лиза продолжала встречаться с Блоком – но теперь уже у него дома, наедине. О чем они говорили, о чем думали? Первая мировая война начинала полыхать на западных границах, а Лиза все беседовала о стихах, вере и скорой гибели России. Однажды она, не застав его дома, получила записку: «Простите меня. Мне сейчас весело и туманно. Ушёл бродить. На время надо все кончить. А.Б.»
Она продолжала писать ему письма: «Все силы, которые есть в моем духе: воля, чувство, разум, все желания, все мысли – все преображено воедино, и все к Вам направлено. Мне кажется, что я могла бы воскресить Вас, если бы Вы умерли, всю свою жизнь в Вас перелить легко. Я не знаю, кто Вы мне: сын ли мой, или жених, или все, что я вижу, и слышу, и ощущаю. Вы – это то, что исчерпывает меня. Мне хочется благословить Вас, на руках унести, потому что я не знаю, какие пути даны моей любви, в какие формы облечь ее».
Лиза снова уехала в Анапу. Ушел на фронт ее брат, погиб на войне ее «лейтенант План», воевал Блок. Пламя далекой войны все сильнее застилал разгорающийся пожар революции: устав от пустых слов, Лиза решила прейти к действиям и вступила в партию эсеров: как сама она говорила, ее подкупила платформа этой партии, которая выражалась в словах: «Пусть вчерашний господин и вчерашний раб будут сегодня равными» – ей так хотелось счастья для всех… Активную молодую женщину даже избрали заместителем городского головы Анапы – а после того, как сам голова через месяц сбежал, Лиза стала главой города. Как вспоминают, она старалась быть достойной своего деда – заботилась о жителях, не давала бесчинствующим бандам разграбить город, иногда лично усмиряя зарвавшихся главарей. Когда Анапу захватили красные, они автоматически переименовали городскую Думу в Совет депутатов, а Лизу, даже не спросив, записали туда комиссаром по народному образованию и здравоохранению. Она тут же сбежала в Москву, где вместе с соратниками по партии социалистов-революционеров боролась с большевиками – а когда вернулась в занятую Добровольческой армией Анапу, ее немедленно арестовали как «красного комиссара». В защиту Лизы выступили в газетах Волошин, Тэффи, Алексей Толстой и Вера Инбер, но ее все же судили и приговорили к двум неделям гауптвахты – хотя вполне могли и расстрелять. Говорят, таким мягким приговором Лиза была обязана влиянию Даниила Ермолаевича Скобцова, председателя военно-окружного суда, видного деятеля Кубанской Краевой Рады (а одно время ее председателя). Уже скоро Лиза вышла за него замуж: вряд ли это была любовь – ее сердце, по ее собственным словам, навсегда было отдано Блоку, но она нашла в Скобцове надежное плечо, на которое можно опереться, заботливого человека и решительного мужчину, указавшего ей путь из большевистского кошмара. Вслед за Скобцевым Лиза с дочерью и матерью отправились в эмиграцию.
Д.Е. Скобцов, 1945 г.
Из Новороссийска на переполненном теплоходе они отплыли в Тифлис – больше всего Лиза боялась, что ее ребенок, которого она ждала от Скобцова, родится прямо в душном и темном трюме. Ей повезло: сын появился на свет на грузинском берегу. Вместе с новорожденным Юрой Елизавета добралась до Константинополя, где наконец встретилась со Скобцовым – он эвакуировался через Румынию вместе с кубанским правительством. Но это был еще не конец пути – через Югославию, где на свет появилась дочь Анастасия, Скобцовы добрались до Парижа.