Звуки, которые нас окликают
Шрифт:
Для того, чтобы быть счастливым, нужна смелость, я давно это поняла.
Простое счастье доступно и возможно, иногда для его достижения не нужно ничего – ни сил, ни времени, ни денег, только смелость, только маленький шаг.
Недавно пришла мысль для интересной подборки эссе. Дело стояло за малым: обойти город и посмотреть на него из разных окон.
Я долго тянула с началом, потому что начать – значило постараться закончить, значило выйти из зоны комфорта, много общаться, договариваться и много писать.
Набралась
Я в одночасье обрела суперсилу – право вхождения в чужие дома, в квартиры и здания, в которых при других обстоятельствах никогда бы не смогла оказаться.
Люди желали приобщиться к идее, мне оставалось лишь осмелиться и воспользоваться суперспособностью.
Я чувствую себя очень счастливой, когда случайно попадаю в чужие дома. Попадаю и смотрю, смотрю: что где лежит, как что работает, что для чего служит, чем пахнет всё это и чем отличается от моего собственного быта.
Интереснее других – квартиры стариков. Это помещения со старой мебелью, чёрно-белыми фотографиями, обилием стекла, – с очень определённым характером – характером своего жильца.
У меня самой нет больше ни дедушек, ни бабушек, и в такие моменты чужие старики – немножко и мои старики.
В первую очередь я отправилась смотреть в окно одной бабушки (это была бабушка моей знакомой, Ани). Мне пообещали вид на главные ворота городского парка «Имени 30-летия ВЛКСМ».
Неужели прямо на ворота?
Неужели квартира принадлежит старушке?
Я составила список вопросов, схватила фотоаппарат и поехала на другой конец города.
– Я дам тебе телефон моей мамы, – написала Аня. – Вы определитесь с днём и вместе приедете к бабушке. Твой приход сравним со съёмками на центральном телевидении, может разволноваться. Мы однажды с подругой гуляли в парке зимой, замерзли и я предложила зайти к бабе погреться и попить чай. Позвонила ей, а она давай переживать, что у неё к чаю ничего нет, что голову не помыла и прочее…
Созвонились с Аниной мамой, встретились у подъезда. Мама Ани оказалась её чуть уменьшенной копией. А бабушка в квартире – копией Аниной мамы, только немного тоньше и хрупче, этаким нежным пудельком.
– Вы бы хоть звонили перед приходом, а то я могу и с молотком кинуться, – сообщил пуделёк спокойно.
Прошли на кухню, а там моё счастье – подшитые тесьмой занавески, вязаный коврик, на подоконнике герань, спицы и клубок. А за окном – зелёные шары ивовых крон и бетонные арки ворот.
Включённый диктофон запомнил все слова: о громкой музыке в парке по выходным и праздникам, о потоке голов – толпе, иногда полностью скрывающей асфальт на площади, породы всех гуляющих в парке собак – по часам, кто во сколько…
Материал собирался образный, искренний («Вынужденный праздник» – назову эссе, или как-то рядом: «У чужого счастья на краю», «Веселье поневоле»…).
Но всего чудеснее были детали, квартира и старушка.
Если бы я осмелилась сфотографировать бабушку Ани в мягком дневном свете у стола (а она была акварельно красива), если могла пройти по её огромной квартире и рассмотреть все предметы, я стала бы ещё счастливее.
Через пятнадцать минут после прихода я уже обувалась в пороге. Счастья было много, оно просило пространства и воздуха.
Две женщины, следуя за мной из кухни, приглашали остаться на чай – и это было лучшим завершением нашей встречи, это радушное приглашение. Я не осмелилась его принять.
Иногда чувствуешь, что ещё немного и будет слишком.
Поблагодарила, спустилась и обошла дом. Долго стояла напротив дома, поджидая трамвай, хотела сфотографировать окно чуть выше его красной железной морды. Дождалась.
От проявленной смелости пьянило.
Подсмотрела, подслушала, смогла.
***
Шла мимо детского сада. Дети скатываются с горы друг за другом и кричат:
– Водопад! Водопад!
Я посмотрела на этот поток шапок, курток, улыбок: такие маленькие, а уже поэты.
«Я стану водопадом, падением с высоты…»
Па-па-ра-па-парам,
па-пара-па-па…
Время запомниться
Кто-то на Пасху крутил шампуры над углями,
кто-то слизывал белую глазурь куличей, щёлкал между зубами разноцветные шарики посыпки,
а кто-то умер.
В минувшем декабре, в обычное зимнее утро, в дверь нашей квартиры шагнул мой дед; худой, высокий, с огромными глазами за толстыми линзами очков. Я не видела его больше семи лет и столько же с ним не общалась.
Он застал моего брата в дверях, меня и своего сына дома – вот так случайно собравшись к нам. Повезло. И это везение, о котором мы будем вспоминать в апреле по-особому.
Много лет мама говорила мне, что стоило бы выбраться к деду, что годы идут, что, несмотря на междоусобные войны, всегда есть место для прощения и прощания.
Но он приехал сам. Надоело ждать.
Хотела бы я в свои 88 проснуться, умыться и двинуть к сыну и внукам на другой конец города, сев в автобус. Застать их дома, хорошо рассмотреть, мочь расслышать и поговорить с ними, говорить неожиданно правильные, важные вещи.
Это было доброе утро.
Мне нужно было во что бы то ни стало убегать, и на общение мне выпало всего около получаса. Но я успела ощутить, как сильно мне не хватает этого поколения – бабушек и дедушек.