Зыбучий песок (сборник)
Шрифт:
— Будем считать, что представление окончено, — сказала она с удовлетворением. — Теперь остается только церемония прощания с президентом, гости уже становятся в очередь.
— Белита, — профессор окинул жену холодным взглядом. — Ты ведь сейчас поедешь на студию? А мне бы хотелось остаться, чтобы разобрать с Пабло начало партии и все ходы коня. Я еще не встречал у него такой комбинации.
— Хорошо, — сдержанно произнесла сеньора Кортес. — Тогда встретимся вечером дома.
Кортес стал пробираться среди гостей, которых становилось все меньше. Служители скатывали гигантский шахматный ковер. Я раскланялся с Вадосом
Любопытная страна, думал я по дороге к центру города. Чемпионы по шахматам становятся национальными героями. Общественное мнение создается и определяется путем воздействия на подсознание, чего даже не пытаются скрывать. Самые жалкие лачуги соседствуют со зданиями будущего. По меньшей мере непонятным казалось это «детище» Вадоса…
Но что же делать мне? Ведь я понимаю все последствия воздействия на подсознание. Мария Посадор оказалась права, предположив, что моей первой реакцией будет неприятие всего этого. Но профессор Кортес своими рассказами о трущобах смутил меня. Он производил впечатление человека интеллигентного, отличавшегося той старомодной добропорядочностью, которая не приемлет лжи.
Чтобы оставаться честным в собственных глазах, я должен быть беспристрастен. И в то же время я спрашивал себя, насколько я действительно искренен в своем желании не вникать в то, что выходит за рамки моей профессиональной деятельности.
Добравшись до центра, я отметил, что жизнь в городе снова вошла в обычную колею. Повсюду царило оживление, характерное для вечеров в дни церковных праздников. В барах и ресторанах было полно народу. На площадях и перекрестках играли музыканты.
В слабой надежде, что и мое настроение как–то улучшится, я взял блокнот и фотоаппарат и решил еще раз пройтись в район рынка. Однако там улицы оказались пустынными. Я обратил внимание на маленькую нишу в стене одного из домов: мерцающее пламя нескольких свечей освещало глиняную фигурку богородицы. Вокруг одной из свечек я заметил свернутую трубочкой полоску бумаги, на которой было что–то написано. Я снял ее и поднес к глазам.
"За душу Марио Герреро, — гласили корявые буквы по–испански. — Его убили те… — затем следовало незнакомое мне слово, возможно бранное, —
…индейцы, у которых нет души".
— Эй! — послышался окрик с другой стороны улицы. — Не трогай!
Я повернул голову. Из темной двери дома напротив показались двое парней с дубинками в руках. Я невольно напрягся.
— Что надо? — угрожающим тоном спросил один из них по–испански. Другой уставился мне в лицо, затем жестом приказал своему товарищу опустить дубинку.
— Сеньор Хаклют, да? Я видел вашу честь по телевидению. Извините, сеньор. Мы поставили свечки, чтобы напомнить деревенскому сброду, что смерть Марио Герреро… — он снова ввернул незнакомое слово, — …не останется без отмщения. Для собственной безопасности вам лучше здесь не появляться.
— Спасибо за совет, — сказал я и быстро зашагал дальше по улице.
Столкновение с воинственно настроенными приверженцами гражданской партии давало основания предположить, что подобное может произойти и со сторонниками Тесоля. А ни один контракт не стоил того, чтобы ради него рисковать жизнью в какой–нибудь уличной потасовке.
Очевидно, повинуясь своему профессиональному долгу, я, не задумываясь, свернул в сторону главной дорожной развязки и провел там два часа, наблюдая за интенсивностью движения, после чего отправился спать.
Вероятно, мне требовалась еще неделя, чтобы сделать окончательные выводы.
А пока я решил на два дня засесть в транспортном управлении, чтобы перевести мои дорожные подсчеты на язык компьютера и получить первые приблизительные оценки. Из–за относительно небольшого объема информации я справился с этой задачей значительно скорее, чем предполагал.
Энжерс был очень удивлен, застав меня в пятницу за составлением предварительной схемы. Но я попытался охладить его пыл, сказав, что обычно мне требуется не менее шести попыток. Однако он воспринял мое признание как проявление излишней скромности и пригласил меня пообедать на Пласа–дель–Сур.
Я не выносил этого прилизанного благополучного англичанина. Он был для меня слишком… слишком стерилен. Но следовало отдать ему должное: в дорожно–строительных работах он разбирался неплохо. По его собственному признанию, он уехал из Англии именно потому, что эта страна, имевшая в то время самые несовершенные дороги в мире, не признавала четкого планирования транспортных потоков. Какое–то время он работал в странах Британского содружества на строительстве автострады вдоль западноафриканского побережья, затем участвовал в сооружении двух автомагистралей в США. Потеряв всякую надежду вернуться на родину, так как британцы все еще не намеревались что–либо предпринять для улучшения дорожного движения, он отправился в Вадос.
Мы с Энжерсом мирно продолжали нашу беседу, сидя за столиком в ресторане, как вдруг чья–то тяжелая рука легла мне на плечо. Оглянувшись, я увидел Толстяка Брауна.
— Хэлло, Хаклют, — сказал он, выпуская облако табачного дыма. — У меня есть новости, которые вас, вероятно, заинтересуют.
Казалось, он не замечает присутствия англичанина. Энжерс сам обратился к нему.
— Хэлло, Браун! Вас не часто встретишь здесь! Или вы для разнообразия подцепили клиента, который может даже заплатить гонорар?
— Это ваш дружок Люкас только тем и занят, что набивает себе мошну, — спокойно возразил Браун. — А я пекусь о торжестве справедливости. Вы разве этого не знаете? Таких, как я, не так уж много в Вадосе.
Энжерс помрачнел. Браун снова обратился ко мне.
— Как я и предполагал, Хаклют, похоже, нам удастся расправиться с судьей Ромеро: Гонсалес назначил новый процесс. Чтобы отпраздновать успех, я пришел сюда. Если хотите поздравить Мига, он сидит там со мной за столиком. До скорого, Хаклют.
Тяжелой походкой он направился на свое место.
— Бунтовщик, — прошипел Энжерс ему вслед. — Наше правосудие его совершенно не касается. Но он никак не хочет остановиться и прекратить ковыряться в нем.
Он погасил сигарету о пепельницу и поднялся.
— Вы еще вернетесь в бюро?
— Несколько позже, — ответил я. — Хочу еще захватить пару книг из отеля. До свидания!
Книги были лишь предлогом. Я хотел пройтись по Пласа–дель–Сур. Мне не удалось просмотреть утренние газеты, и я хотел знать, хватило ли у народной партии духу для официального выступления. Однако, добравшись до площади, я обнаружил, что там никаких сборищ нет. Если не считать доброй сотни полицейских, которые курили или играли в кости. Двое в окружении товарищей были заняты шахматной партией.