...Для того, чтобы жить
Шрифт:
— Скорей зови ребят! — шепнул он напарнице.
Галка нырнула в ближнюю дверь магазина, через минуту выскочила из дальней, уже со спрятанной под пальто кружкой, и побежала по Садовой к Крепостному.
Поняв, что половина добычи уплыла, обозленные беспризорники подступили к Олегу. Они теснили его от освещенной витрины к темному углу Богатяновского. Он не поддавался.
Беспризорник в кофте схватился за кружку. Олег вырвал ее. Но в это время второй вцепился в тесемку кружки сзади. Олег резко наклонился и перебросил его через себя. Но тесемка
Каждый из его противников был не сильней его. Но их было двое. А у него руки заняты кружкой с деньгами. Олег изловчился, сбил с ног того, что в буденовке, но тотчас второй свалил его лицом в сугроб. Они били его ногами, пытались перевернуть на спину, чтобы вырвать кружку. Он сопротивлялся изо всех сил и все пытался вскочить на ноги…
— Ах вы, гады! Двое на одного! — крикнул кто-то рядом.
Олег почувствовал, что его отпустили и тотчас поднялся. Мальчишка в черном бушлате лихо дрался с двумя беспризорниками. Вдавив ногой кружку в сугроб, Олег кинулся ему на помощь… Ткнувшись по паре раз носом в снег от их ударов, беспризорники пустились бежать. Проскочили перед идущим по Садовой трамваем и, перебежав дорогу, нырнули в темную дыру между ларьками Покровского базара.
— Спасибо, — вытирая кровь, сказал Олег. — Если б не ты…
— Да брось! — отмахнулся мальчишка. — Лучше закинь голову назад да к носу снежку приложи.
Олег послушался. Когда кровь унялась, парень спросил:
— За что они тебя?
— Да вот. — Олег вытащил из сугроба кружку.
— Ого! — присвистнул мальчишка. — Вот гады! Не знал. Я бы им еще не так дал! Ты откуда?
— С пионербазы Октябрьской революции. А учусь в Ольгинской. Знаешь? Меня Олег зовут.
— А я на базе речников, — пожимая руку, ответил мальчишка в бушлате. — Ванька Руль. В школе Луначарского… учился.
— Постой! Как это? А теперь?
— Вышибли. Один там пробки спалил, а на меня свалили.
— Так чего ж ты не доказал?!
— Нашему заву докажешь! — усмехнулся Ванька. — Он и слушать не хочет… Да мне что. Мать вот жалко.
— Так давай в нашу! Вместе будем. У нас, знаешь, как…
Подбежали трое ребят из старшего отряда во главе с вожатым Васей Яшновым. Окружили их с Ванькой:
— Здорово они тебя?.. Отняли?..
— Ну да! Так я и отдал! Вот. Только если б не Ваня, то, наверно, все печенки бы мне отбили.
— Спасибо, братишка! — поблагодарил Яшнов. И все по очереди пожали Ивану руку. — Тебе куда?.. Значит, по дороге. Пошли.
— Вася, мы должны Ивану помочь, — сказал Олег вожатому. — Вань, не стесняйся. Расскажи, как было.
Перед началом уроков десятка два пионеров из двадцать седьмого отряда толпились у дверей канцелярии.
— Это что за делегация? — спросил, выглянув из двери, заведующий. — Ну, ходоки, кто ко мне — заходите!
Вошли Олег с Иваном. Олег сразу взял быка за рога:
— Илья Андреевич. Примите Ваню Углова в наш класс.
— Ах, вот ты какой, Углов, — сказал заведующий, оглядев Ивана. — А мне о тебе уже и вожатый с пионерской базы, и секретарь заводской ячейки звонили…
Он поговорил с Иваном. Задал несколько вопросов по математике и пристукнул рукой по столу:
— Хорошо, Ваня. Пусть мать пишет заявление. Только уж ты без художеств. Договорились?.. Комсомольцы за тебя ручается. Так ты ни их, ни меня не подведи.
На другой день Ванька Руль уже сидел в одном классе с Олегом за соседней партой.
Ванька вырос на Дону. От их маленького деревянного домика на Очаковской до Дона совсем недалеко.
Отец был рыбаком. Запах рыбы — самый привычный с раннего детства. Во дворе на солнце вялились куски сомятины. В сарае сушилась нанизанная на шпагат тарань. Уложенная плотными рядами, солилась в бочке донская селедка с толстыми фиолетовыми спинками. А в корыте медленно поводили жабрами, били хвостами только что пойманные чебаки и сулы.
Плавать Ванька научился чуть позже, чем ходить. Ему не было и пяти, когда произошел такой случай.
Едва стало рассветать, отец взвалил на плечо тяжелые весла и пошел со двора.
— Ба-тя-а! — закричал сзади маленький Ванька.
— Чего ты вскочил? Спи. Сейчас сон самый сладкий.
— И я с тобой на лыбалку!
— Какая там «лыбалка»! — усмехнулся отец. — Ма-ать!
Выбежала мать и увела упирающегося Ваньку в дом.
Отец пришел на берег, вставил весла в уключины, вытащил «кошку» и готов был отплыть, когда сзади снова услышал: «Ба-а-тя-а!» Оглянулся: к пристани бежит Ванька. А за ним в двух сотнях шагов поспешает простоволосая мать.
— Вот упрямец! — засмеялся отец. — Ну, мать тебе задаст.
Лавируя между чужими баркасами, выбрался на чистую воду, развернул лодку и вдруг увидел: мать стоит по колено в воде, размахивает руками и кричит:
— Утопнешь, чертенок!.. Утопнешь же, горе ты мое!
«А где же Ванька?» — испугался отец. И тотчас увидел его. Ванька, как собачонка, плыл за ним метрах в пяти. Белая рубашка за спиной вздулась пузырем. Он не звал на помощь, просто изо всех сил плыл. Хотел во что бы то ни стало догнать.
Отец потабанил веслами и, когда Ванька приблизился к борту, выхватил его из воды. Вмиг содрав штаны и рубашку, укутал в свой бушлат и сказал, еле сдерживая улыбку:
— Грейся. За свое самовольство ты еще получишь! — А матери крикнул: — На-стя! Иди. Мы с Ванькой вечером вернемся…
С тех пор приобщился Ванька к делам отца, к его промыслу. Больше всего нравилось маленькому Ванюшке, сидя на корме, чуть шевельнув рулем, по своей воле направлять лодку в любую сторону. Отец гребет, а он правит.