...И грянул гром
Шрифт:
— Что, настолько все серьезно с этим клубом?
— Да.
— И все-таки, — попросил Турецкий, — помоги!
— Сделаю все возможное, — пообещал Замятин. — Так что успокой жену, хлебни перед сном еще граммульку коньячку и, главное, не волнуйся.
Кроме самого хозяина просторного, довольно светлого кабинета за столом сидел молодой, щеголеватого вида блондин, которого полковник Замятин представил как капитана Сергачева, и, когда Грязнов с Головановым закончили уже более подробный и обстоятельный рассказ по разработке как самого Чудецкого, так и его связей, Замятин только пробурчал маловразумительное и вопросительно уставился на своего опера:
— Ну что скажешь, капитан? Сергачев пожал плечами:
— Откровенно говоря, товарищ полковник, мы представляли Пианиста совершенно иной фигурой.
— Слоном, конем или же офицером?
— Вроде того, — вздохнул капитан. — А он оказался всего лишь пешкой.
— Не говори, — позволил себе не согласиться Замятин. — Пешка пешке рознь. И этот ваш Пианист та самая пешка, которую кто-то желает продвинуть в дамки.
«Пианист…» — насторожился Голованов, вспомнив, что он ни разу за все время разговора не назвал Чудецкого его погонялом. А хозяин кабинета уже обращался к нему с Грязновым:
— Валера, — и он кивнул на Сергачева, — является старшим группы, которая занимается разработкой «Аризоны» и всего того, что крутится вокруг нее. Я имею в виду наркотики, и в частности экстези. Не скрою, в поле нашей проработки попал и Пианист, то есть ваш Чудецкий, однако то, что вы сейчас рассказали… Впрочем, капитан сначала введет вас в курс дела, ну а потом уже будем кумекать, как быть с нашим и вашим студентом дальше. Тем более что я обещал человеку, которого глубоко уважаю. Капитан!
— Постараюсь быть краток, — пообещал Сергачев и, уже обращаясь напрямую к гостям шефа, сказал: — На этот ночной клуб мы вышли по оперативной разработке, когда выяснилось, что постоянные клиенты «Аризоны» отдают предпочтение таблеткам экстези, которые, как впоследствии оказалось, там же и покупают. Причем по довольно сходной цене. Когда сделали химический анализ контрольной партии этих таблеток, то оказалось, что они несколько отличаются от тех колес, которые идут на Москву из той же Голландии, причем далеко не в лучшую сторону, и мы уже целенаправленно занялись разработкой каналов поставки этих таблеток в Москву. Причем выявлены они пока что только в «Аризоне».
Этот пижонистый блондин умел хорошо и кратко докладывать, и Грязнов с Головановым, даже не сговариваясь, спрогнозировали ему блестящее продвижение по службе. Перевалит за тридцать — и он уже господин майор, а там, глядишь, и до полковника наркополиции рукой подать. Короче говоря, растут кадры.
А будущий полковник продолжал излагать:
— Таким образом мы вышли на диджея «Аризоны» Василия Первенцева, по кличке Вассал, которому почему-то, — и на этом месте Сергачев сделал чисто мхатовское ударение, — очень приглянулся в общем-то совершенно невидный посетитель клуба Дмитрий Чудецкий. Кличка Пианист.
— Так чем же он интересен, этот самый Вассал? — не удержался, чтобы не спросить, Голованов, у которого на душе уже не просто кошки скребли, а было по-настоящему скверно.
— Простите, я еще не закончил, — сделал в его сторону кивок будущий полковник наркополиции. — Так вот, выяснилось, что именно Вассал, ближайший друг и правая рука Алекса, является тем самым каналом сбыта, через который таблетки экстези расходятся по клиентам этого клуба.
— То есть оптовик? — уточнил Грязнов.
— Совершенно точно.
— А кто таков Алекс? — хмуро поинтересовался Голованов, у которого все больше и больше портилось настроение.
— Алекс — это хозяин «Аризоны», Александр Чингизович Дебабов.
— Простите, Чингиз Дебабов — это тот?.. Сергачев покосился на своего шефа, видимо испрашивая его согласия, и, когда Замятин утвердительно кивнул, повернулся лицом к Грязнову.
— Да, сын того самого Дебабова, генерального директора компании «Нефтемагистраль».
— И выходит, что с ведома Алекса…
— Даже более того, — вмешался в разговор Замятин. — Мы владеем информацией, что он не просто крышует бизнес своего дружка Вассала, но и является непосредственным организатором этого бизнеса, корни которого уходят в Краснохолмск.
— Но ведь это Сибирь! — искренне удивился Грязнов, до сего момента уверенный, что таблетки экстези попадают в Москву только из Швеции с Голландией, да еще, пожалуй, из Польши.
— Совершенно верно, — кивком подтвердил Замятин. — Сибирь.
— Но если вам все известно, так почему же вы их не задержите? — с откровенным раздражением в голосе спросил Голованов. — Ведь каждый день промедления…
Он хотел бы сказать, что своевременный арест наркобарыг спас бы, возможно, не одного только студента Гнесинки, однако Замятин и без этого понял его.
— Возможно, в чем-то вы и правы, но… Слышали небось пословицу, что свято место пусто не бывает? Так вот, в нашем с вами случае тот же самый вариант. И задержи мы того же Вассала с его вассалятами, вскоре все бы вернулось на круги своя. Место Вассала занял бы очередной диджей, который уже в свою очередь оброс бы более мелкими наркодилерами, — и все по новой. А моя задача ухватить не только хвост этой змеи, тюрьмы и без того забиты мелкой шпаной от наркоторговли, но скрутить всю змею и в первую очередь ее голову.
— И что? — хмуро поинтересовался Голованов.
— Мы нащупали эту голову. И вот здесь-то, когда наступила завершающая часть операции…
Он замолчал, побарабанил кончиками пальцев по столу, и было видно, как на его скулах заиграли едва заметные желваки.
— Мне рекомендовал вас Александр Борисович, и поэтому буду с вами откровенен. — Замолчал было опять, не решаясь, видимо, чего-то сказать, и вдруг произнес, словно в воду холодную прыгнул: — Кстати, ваш Пианист жив и здоров и находится сейчас в Краснохолмске.