...И скрылся с места преступления...
Шрифт:
Розмари опустилась на колени рядом с Чарлзом.
– Не волнуйтесь, – сказал водитель, выскочивший из второй машины. – Дайте-ка я взгляну, по-моему, ничего страшного.
Он склонился над Чарлзом вместе с Розмари. Затем подъехал еще один автомобиль, подошли несколько пешеходов. Было слышно, как они переговариваются.
– Вы что-нибудь видели?
– Ничего.
– А вообще-то машина сильно газовала, не так ли?
– Как вы думаете, он сильно пострадал?
– Кто-нибудь вызвал врача?
– Доктор, – эхом отозвалась Розмари. – Пошлите за доктором!
– Я не думаю, что ему действительно нужен врач, –
Он ощупал Чарлза, проверил пульс:
– Через несколько минут он придет в себя и сам расскажет, что произошло. Давайте перенесем его на тротуар, я хотел бы отогнать свою машину.
– Вам нужна какая-нибудь помощь? – спросил один из пешеходов.
– С ним все в порядке?
– Сбил и скрылся, да?
– Вешать надо этих негодяев.
Двое мужчин осторожно приподняли Чарлза, и в этот момент его веки дрогнули, зашевелились губы, словно он пытался что-то сказать. Через минуту он уже полностью открыл глаза, и Розмари взяла его за руку:
– Милый, как ты себя чувствуешь? Милый, тебе нельзя шевелиться, пожалуйста, не...
– Со мной все в порядке, – вымолвил Джексон. – Поразительное дело, он пытался сбить меня.
– Надо уложить его в постель, – сказал водитель второй машины.
С помощью тех же двух мужчин Чарлз добрался до распахнутой настежь входной двери – ему помогли подняться по узкой лестнице, а тем временем Розмари побежала вперед, чтобы приготовить кресло и пуфик для ног. Чарлза еще не ввели в квартиру, а Розмари уже набирала номер врача.
Роджер Уэст вошел в свою пустую квартиру на Белл-стрит, включил свет в холле и закрыл входную дверь. Бросил шляпу на полку, провел ладонью по волосам, нахмурился и отправился на кухню. Привычный запах стряпни отсутствовал – не было вообще никаких запахов и звуков, просто пустой дом, и эта пустота действовала на Уэста угнетающе. Жена и двое детей уехали: жена присматривала за своей сестрой, которой оставалось совсем немного до родов, парней отправили к соседям, жившим неподалеку от колледжа. Другого выхода просто не было, но так прошла уже неделя, и, похоже, его одиночество затянется еще на две или три.
Можно было поужинать в городе, но Роджер решил, что попробует совершить набег на кладовую.
Войдя в кухню, он слегка приободрился: благо служанка убрала горы мусора, остававшиеся после его вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака. Он заглянул в кладовую, потом в холодильник. Жена была запасливой: колбасы, яйца, бекон – все, что надо мужчине. Он решил, что будет ужинать дома. Такое решение можно было отметить стаканчиком виски с содовой. Он прошел в гостиную, плеснул себе изрядную порцию и стал рассматривать стакан на свет. И снова нахмурился. Убожество, другого слова не подберешь, убожество. Джанет что-то говорила о новых портьерах и, может быть, о новом ковре, но все равно, комната – убожество. Мебель – по большей части разрозненные предметы, портьеры, ковры – полируй не полируй, штопай не штопай, результат один: убожество. Гостиной не пользовались уже больше недели, и от внушительного слоя пыли и общего запустения комната выглядела еще хуже, чем обычно.
– Пора что-то делать, – сказал он вслух. – Вкладывать деньги сюда бессмысленно.
Часы
В углу, на полочке каштанового дерева, стоял ящичек для столового серебра – вот он-то ни при каких обстоятельствах не будет выглядеть убого. Вероятно, это лучшее из того, что у них есть в доме, не считая пианино. И то, и другое им подарили. Ящичек для столового серебра преподнес на свадьбу сэр Гай Четуорт. Роджер мрачно разглядывал свое сокровище. Из больницы никаких новостей. В Скотленд-Ярде все уже потеряли надежду, бюллетени о состоянии сэра Четуорта не внушали оптимизма.
– Надо бы позвонить Джанет, пока она не узнала обо всем из газет, – пробормотал Роджер.
Они условились созваниваться каждый вечер, в десять часов.
Он прихватил стакан с виски и пошел в кухню – там он раздвинул столик и принялся за готовку, свалив в одну кастрюльку колбасу, соус, бекон и яйца. Нарезал хлеб, сделал тосты. Первые несколько минут он думал о Четуорте, но незаметно его мысли переключились на миссис Китт. Мировой судья миссис Китт. Очень странное дело, очень странные детали. Почему налетчик изорвал газеты, что именно он сжег? Почему он так жестоко избил миссис Китт, но тем не менее не убил? Думал, что убил, или не хотел убивать?
Если бы он орудовал молотком или дубинкой, если бы он стал душить ее...
Он воспользовался обрезком велосипедной цепи, излюбленным оружием многих негодяев: две-три лондонские банды в последнее время "выясняли отношения" именно таким образом. Боль от ударов, должно быть, непереносимая.
Роджер встретился с доктором Киттом: этот седой человек держался мужественно, хоть и очень переживал за жену.
Пока не было нащупано никаких нитей, за исключением номера машины – фальшивого номера. Все полицейские Лондона были предупреждены о машине с таким номером.
Но тот факт, что он оказался фальшивым, придавал делу совершенно иную окраску: только опытные преступники рискнут воспользоваться фальшивыми номерными знаками.
Почему такой преступник напал на миссис Китт?
Роджер наблюдал за тем, как колбаски и яйца ворочаются в кипящем соусе. Бекон поджарился раньше, и он откинул его на край кастрюльки. Мысли его были далеки от кухонной плиты, сейчас он размышлял над мотивом преступления. Коннолли и доктор Китт утверждали, что миссис Китт любили все. Ни один из допрошенных по делу даже не намекнул, что у нее могли быть враги.
Но, может, это обычное ограбление? А жестокое избиение?
Разгром в доме – лишь свидетельство того, что грабитель был разочарован результатом?
Или же это дело рук безумца?
Роджер достал тарелку. Он был уверен, что ничего не упустил. И на Коннолли можно положиться – лучший из лучших. Надо выбросить все из головы.
Но дело никак не хотело отпускать его.
Когда он наполовину расправился со своим кулинарным шедевром, зазвонил телефон. Основной аппарат находился в гостиной, параллельный – наверху; сколько же раз он обещал себе провести третий телефон в кухню, но всегда не хватало времени. Он встал из-за стола и поспешил в комнату.