...И скрылся с места преступления...
Шрифт:
Джексон засмеялся:
– В настоящий момент – в Каннах. Ее не будет здесь по крайней мере еще пару месяцев.
– Письмо сохранилось?
– Я его сжег, – развел руками Джексон. – К чему было его хранить? Но у нас есть письма к Розмари.
– Хорошо. И, пожалуйста, как можно точнее опишите голос человека, который звонит по телефону.
– Он такой хриплый, – сказала Розмари, – просто хриплый, хотя, может быть, сиплый – точнее?
– Я пришлю к вам нашего инженера, он подключит к телефонному аппарату миниатюрный магнитофон
– Я хочу, чтобы вы нашли этого человека, – твердо ответил Джексон.
– А вы, миссис Джексон? Ничего не имеете против?
– Конечно, нет!
– Тогда я пришлю его завтра же утром, – решил Роджер. – У него будет направление с моей подписью. Без этого направления никого в дом не впускайте. Итак...
И он резко изменил тему разговора, желая проверить их реакцию:
– Этот инцидент и попытка наезда... Миссис Джексон, а на вашу жизнь никто не покушался?
– О Боже праведный, нет, конечно!
Роджер повернулся к Джексону:
– Ас вами что-нибудь подобное раньше было?
– Нет, – Джексон комически округлил глаза. – Господи, почему выдумаете...
– Я пока ничего не думаю. Я лишь пытаюсь выяснить, что же произошло, – резко сказал Роджер. – И я согласен с миссис Джексон: вне всякого сомнения, была попытка убить или искалечить вас. Над этим следует серьезно задуматься всем нам. Вам когда-нибудь угрожали?
– Нет, я... – начал Джексон, и неожиданно его голос сорвался. Он казался очень молодым, утратил весь свой апломб преуспевающего юриста. Он явно не знал, что и сказать.
– Дорогой, неужели... – заволновалась Розмари.
– Что ж, в каком-то смысле можно допустить, что мне угрожали и прежде, – заключил Джексон. – Но, если ставить вопрос таким образом, значит, так же угрожали и вам, Уэст. Двое или трое из тех, кого я помог упрятать за решетку, угрожали мне местью, но это обычное явление.
– Насколько мне известно, вы обычно ведете дела по защите, – сказал Роджер.
– Сейчас – да, но это только в последние три-четыре года. А когда я начинал, я часто работал и на обвинение. Вообще-то...
Джексон умолк на полуслове.
– Он помогал в подготовке дела против человека, которого потом приговорили к десяти годам, – мягко сказала Розмари. – Потом выяснилось, что он невиновен, и его помиловали. И после этого Чарлз не смог заставить себя работать на обвинение.
– Да, полицейский занимать такую позицию не может, – заметил Джексон.
– В отличие от вас у нас нет выбора, – отозвался Роджер. Он не стал комментировать слова Розмари, но удивился: он не слышал об этой истории Джексона. Сострадание иногда вьет себе гнезда в самых неожиданных местах.
– И как часто в прошлом вам угрожали?
– Дважды.
– А в последний раз?
– Более трех лет назад. Так что бессмысленно
– Пожалуйста, запишите имена этих людей, упомяните, при каких обстоятельствах вам угрожали, – попросил Роджер. – Я проведу проверку.
Он допил виски и посмотрел на часы: было уже четверть десятого.
– Пожалуй, мы закончили, мне пора. Я и так засиделся.
– Еще одну, на дорожку, – сказала Розмари Джексон.
– Нет, благодарю вас.
– Я вас очень прошу...
– Если б через ваши руки прошло столько же отчетов о дорожно-транспортных происшествиях, как через мои, – грустно сказал Роджер, – вы отказались бы от традиции "одну на дорожку". Маловероятно, но тем не менее допустимо, что человек, который едва не убил вашего мужа, был просто пьян. Очень часто водитель, который кого-то сбил и скрылся с места происшествия, боится помочь жертве и вызвать полицию только потому, что перед этим пил. Извините, если это прозвучало как нотация.
– Да нет, все правильно, – застенчиво произнесла Розмари. – Я сама всегда так говорю. Правда, когда вы предлагаете выпить кому-то в своем собственном доме, все выглядит несколько иначе. Значит, вы поддерживаете проповедника Пита?
– Проповедника? – Роджер усмехнулся. – О, теперь я понимаю, что движет этим человеком. Но мне с ним не по пути. Абсолютно не по пути! На какое-то время он исчезал из поля зрения, не так ли?
– Несколько недель назад он готовил встречу в округе и нанес мне визит, – сказала Розмари. – Чарлз... Чарлз в этот день задержался на работе, и я пошла на встречу одна. Собралось всего человек двенадцать, народу не хватило даже на то, чтобы организовать рабочий комитет, но... Не знаю, мне он понравился.
– Один из самых симпатичных людей, которых я когда-либо встречал, был фанатиком. Он считал, что все люди равны, а вся частная собственность должна стать общественным достоянием, – сказал Роджер. – Мы ловили его два года, а потом оказалось, что все награбленное он продавал, а деньги вносил в разные благотворительные фонды. Опасайтесь фанатиков.
Он поднялся:
– Что это со мной сегодня? Я все изрекаю истины, словно самодовольный мировой судья.
– Мы люди к таким разговорам привычные, – и Джексон вручил Роджеру только что оконченную записку. – Здесь все детали, какие я мог припомнить, но, бьюсь об заклад, это напрасная трата времени.
Он отодвинул пуфик и осторожно встал – видно было, что у него кружится голова, но жена не пыталась его остановить:
– Кстати, вы что-нибудь знаете о происшествии в Лайгейте? О нападении на мирового судью?
– Совсем немного. А почему вы спрашиваете?
– Как она себя чувствует?
– Состояние еще тяжелое, но, думаю, она выкарабкается.
– Рад слышать, – произнес Джексон с чувством. – И если вы поймаете мерзавца, который это сделал, я возьмусь за подготовку дела по обвинению.